Имена

– Ты молодец! – сказал Денис, начиная пальцами сдирать кожуру со своей картофелины. – Я самодельный ножик притащил, думал, ты сидишь, ждешь меня, чтобы почистить. А у тебя, оказывается, уже все готово. Наш парень!

– Спасибо! – поблагодарил Генка.

Он уже почистил картофелину и теперь жадно смотрел в кружку, ожидая команды. Заметив это, Рыжий взял в руки свою кружку и приглашающе качнул ей. Кабанов моментально последовал его примеру.

– Ну, за прибытие! – сказал Рыжий.

– Угу! – согласно промычал Генка, и они с Денисом чокнулись посудой.

Кабанов вылил жидкость в рот и, проглотив ее одним махом, застыл с закрытыми глазами.

Выдержав десятисекундную паузу, он произнес сдавленно:

– Крепкий, зараза, но ничего вкуснее не пил ранее!

Макнув картофелину в солонку, он жадно откусил от нее и принялся жевать с аппетитом, блестя увлажнившимися глазами. Рыжий, снисходительно кивая головой, тоже ел, но неторопливо и как бы нехотя.

– Ты ешь, ешь, – сказал он, разливая самогон в кружки. – И слушай, что я буду рассказывать.

Генка, согласно кивая головой, ел, пил и слушал. А Рыжий говорил.

– Сообщаю сразу, – начал он. – Самая главная ценность здесь – сахар. Поскольку диабетом никто не страдает (поясню позже, почему) сахара можно жрать сколько угодно. Но выдается он – килограмм на раба божьего в неделю. В принципе – хорошая пайка. Но для цивилизации картошки это крайне малая величина.

– Почему? – спросил Генка, поедая вторую картофелину.

– Потому что для производства самогона требуется именно сахар! – ответил Денис. – А еще дрожжи. Но с этим здесь проблем нет. Самое интересное – боженька закатал нас в лес, где кроме черемухи, употребляемой для производства чая, ничего съедобного не растет. А среди елок, сосен и дубов нет ни одного дерева, которое могло бы снабдить нас чем-нибудь вкусным. Даже березового сока не нацедишь, потому что берез как раз и нету.

– Угу! – сказал Генка, усваивая информацию вместе с картощкой.

– Но кое-где растет хмель, – продолжил Рыжий. – Мы собираем шишечки и делаем из них дрожжи. Ну, а сахар – социально-значимый продукт. Килограмм в неделю на человека – если холост. А если женат – пять килограммов на семью!

– Ага! – понимающе сказал Генка.

– Вот так. Потому женитьба – выгодное дело.

– А самогонный аппарат?

– Ничего нет проще для тех, у кого руки на месте, а не из задницы растут. На глюкальном заводе металлолома навалом. И трубки всякие попадаются. Бублик с Грузином натаскали, а я собрал. Теперь гоним потихоньку. Да еще Грузин женат. Пока. С сахаром проблем не стало. Если разведется, мы тебя к себе в компанию возьмем. Я смотрю – ты большой охотник до баб.

– А что администрация?

– Не запрещено. Самогонные аппараты имеют многие. Вот только на работе в пьяном виде появляться нельзя. Можно предупреждение схлопотать. Зато в личное время пей – сколько хочешь.

– Так вы здесь все алкаши?

– Нет. Есть убежденные трезвенники. Вон, Собачкина, например. Или дед Макарыч. А остальные используют систему регенерации организма. Тут тело неубиваемо. Никто не стареет. В каком возрасте попал сюда, в таком и будешь существовать. Ссадины заживают за ночь. И хмель испаряется так же. Поспал пару часов – трезв как младенец. А если конкретно измочален (как Бублик) – достаточно дня три-четыре поваляться на койке в больничке.

– Здесь и больничка есть?

– Это мы так называем. На самом деле – сарай за мебельной фабрикой. В нем стоят пару коек, и есть санузел. Жертва фестивальной терапии валяется там и единственная помощь, которую она получает, заключается в доставке вареной картошки три раза в день. Раба божья Козлаускене занимается этим лично, попутно промывая мозги. Бублику предстоит пройти полный курс, и я ему сочувствую.

– Кстати, а почему он Бублик?

– Ха-ха! – ржанул Денис. – Потому что у него фамилия – Ватрушкин. И никакой он не Коля. Родители назвали его Клаусом. То ли в честь вокалиста немецкой группы «Скорпионс» Клауса Майне, то ли в угоду Санта Клаусу. И получился натуральный Клаус Ватрушкин. Га-га-га! Звучит-то как!

– При каких обстоятельствах он умер?

– О, это классная история! Но давай сначала выпьем.

И они выпили.

– Короче: все, что мы помним о прошлом – сон, который приходит во время путешествия в вагоне. И этот сон, видимо, является некоей формой записи последних минут нашей жизни. Далее кое-что возвращается в память, но только через рефлексы, знакомые конечностям, ну и прочим, ха-ха, частям тела. Вот ты, например, служил в армии?

Генка попытался представить себя с автоматом в руках. Не получилось.

– Скорее нет, чем да, – ответил он.