Читаем Имена парижских улиц. Путеводитель по названиям полностью

Несколько слов о передаче французских названий в нашем издании. Традиционно считается, что названия улиц следует не переводить, но транскрибировать, то есть передавать их звучание русскими буквами. В этом случае следует писать не площадь Согласия, а площадь Конкорд, не Белая улица, а улица Бланш, и не Новый мост, а мост Нёф. Нетрудно заметить, однако, что сторонники этого принципа отнюдь не всегда следуют ему до конца: если улица Blanche в русских переводах чаще всего останется улицей Бланш, а площадь Concorde будет площадью Конкорд, а не Согласия лишь в половине случаев, то мост Neuf подавляющее число переводчиков все-таки назовет в русском тексте Новым мостом и никак иначе. А если у Булгакова в "Театральном романе" Елисейские Поля именуются Шан-Зелизе, то лишь потому, что вложено это наименование в уста бахвала и враля. Транскрипции не позволяют ощутить вещную, живописную сторону парижской топонимики, присутствующую в таких названиях, как улица Сухого Дерева или улица Железного Котелка, или в названиях, которыми улицы обязаны многочисленным ремеслам (улица Ферронри ничего не говорит русскому глазу и слуху; иное дело Скобяная улица). Поэтому в нашем перечне парижских улиц переводятся все названия, за исключением тех, которые уже прочно вошли в русский язык в форме транскрипций (Пале-Руаяль, а не Королевский дворец, Тампль, а не Храм, Сен-Жерменское предместье, а не Предместье Святого Германа, вокзал Сен-Лазар, а не вокзал Святого Лазаря), а также тех, которые появились на карте Парижа сравнительно недавно, во второй половине XIX века (например, бульвар и площадь Сен-Мишель). Кроме того, не переводятся те топонимы, которые относятся не к улицам, а к городам или коммунам (город Сен-Дени – в отличие от аббатства Святого Дионисия). Для облегчения поиска те улицы, названия которых переведены, упомянуты в соответствующем месте также и в форме транскрипций с отсылкой к переводу (например, ПО ДЕ ФЕР улица – см. Железного Котелка улица). Однако если перевод очень близок к транскрипции (Бастий – Бастилия), он отдельно не оговаривается. В тех случаях, когда французский топоним, оставленный без перевода, легко поддается русификации, он приводится в форме прилагательного (Сен-Жерменский бульвар, а не бульвар Сен-Жермен), в других случаях оставляется без изменений (бульвар Сен-Мишель).

В русском языке, в отличие от французского, существительные склоняются, поэтому если улица носит имя какого-нибудь человека, нет никаких оснований оставлять в русском тексте ее название в именительном падеже. Если по-русски мы говорим, например, «улица Глинки» или «проспект Сахарова», то и применительно к французским топонимам логично писать «улица Балара» (химик XIX века), а не «улица Балар», «проспект Габриэля» (архитектор XVIII века), а не «проспект Габриэль» и т. д.

Проблему составляют не только формы передачи названий, но и традиционные переводы некоторых французских понятий, которые не вполне точны либо, напротив, слишком буквальны и нуждаются в пояснениях.

Так, французское hôtel принято переводить как «особняк», однако нужно иметь в виду, что средневековый или возрожденческий парижский «особняк» – это не просто большой городской дом, а скорее городская усадьба, дом с прилегающими угодьями, порой весьма обширными. Когда такой особняк начинали распродавать в виде отдельных земельных участков, по его территории нередко прокладывали несколько улиц.

Французское boulevard – это изначально, в конце XVII – начале XVIII века, вовсе не теперешний парижский бульвар, застроенный домами, а обсаженные деревьями широкие аллеи для прогулок, устроенные на месте бывших крепостных стен и засыпанных землею рвов.

Французское avenue принято переводить как «проспект», однако нужно иметь в виду, что этот французский проспект – улица хотя и широкая, но зачастую вовсе не такая длинная, как те улицы, какие называются проспектами в России. Французское слово avenue происходит от латинского advеnire и означает дорогу, ведущую в какое-то место и обсаженную деревьями; эти французские проспекты появились впервые тогда же, когда и бульвары, – в начале XVIII века.

Французское passage – не всегда крытый парижский пассаж, по сторонам которого расположены лавки и рестораны; порой это просто аллея, обсаженная деревьями; таков, например, был Западный пассаж, на месте которого сейчас проходит улица Вавена.

В названиях парижских улиц нередко фигурирует слово cloître, обычно переводимое как «монастырь»; однако в Париже им обозначали не столько традиционный монастырь, сколько пространство, населенное капитулом (коллегией каноников – лиц духовного звания, помогающих епископу в управлении епархией); поэтому мы переводим cloître как «капитул» и говорим, например, об улице Капитула Богоматери, подразумевая тот своеобразный город в городе, в котором жили члены Капитула Богоматери на острове Сите.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Ислам и Запад
Ислам и Запад

Книга Ислам и Запад известного британского ученого-востоковеда Б. Луиса, который удостоился в кругу коллег почетного титула «дуайена ближневосточных исследований», представляет собой собрание 11 научных очерков, посвященных отношениям между двумя цивилизациями: мусульманской и определяемой в зависимости от эпохи как христианская, европейская или западная. Очерки сгруппированы по трем основным темам. Первая посвящена историческому и современному взаимодействию между Европой и ее южными и восточными соседями, в частности такой актуальной сегодня проблеме, как появление в странах Запада обширных мусульманских меньшинств. Вторая тема — сложный и противоречивый процесс постижения друг друга, никогда не прекращавшийся между двумя культурами. Здесь ставится важный вопрос о задачах, границах и правилах постижения «чужой» истории. Третья тема заключает в себе четыре проблемы: исламское религиозное возрождение; место шиизма в истории ислама, который особенно привлек к себе внимание после революции в Иране; восприятие и развитие мусульманскими народами западной идеи патриотизма; возможности сосуществования и диалога религий.Книга заинтересует не только исследователей-востоковедов, но также преподавателей и студентов гуманитарных дисциплин и всех, кто интересуется проблематикой взаимодействия ближневосточной и западной цивилизаций.

Бернард Луис , Бернард Льюис

Публицистика / Ислам / Религия / Эзотерика / Документальное
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

Американский историк, политолог, специалист по России и Восточной Европе профессор Даллин реконструирует историю немецкой оккупации советских территорий во время Второй мировой войны. Свое исследование он начинает с изучения исторических условий немецкого вторжения в СССР в 1941 году, мотивации нацистского руководства в первые месяцы войны и организации оккупационного правительства. Затем автор анализирует долгосрочные цели Германии на оккупированных территориях – включая национальный вопрос – и их реализацию на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, на Кавказе, в Крыму и собственно в России. Особое внимание в исследовании уделяется немецкому подходу к организации сельского хозяйства и промышленности, отношению к военнопленным, принудительно мобилизованным работникам и коллаборационистам, а также вопросам культуры, образованию и религии. Заключительная часть посвящена германской политике, пропаганде и использованию перебежчиков и заканчивается очерком экспериментов «политической войны» в 1944–1945 гг. Повествование сопровождается подробными картами и схемами.

Александр Даллин

Военное дело / Публицистика / Документальное