Именем человечества

– Ну, что прикажешь делать, начальник? – обратился пилот к Саакяну.

– Я сказал, немедленно радируйте...

– Рация разбита!..

– Тогда... Неужели нельзя как-то все-таки связаться с базой, откуда-то позвонить?..

– Ближайший телефон в Вормалее, в трех днях пути отсюда.

– Но есть же какой-то способ дать знать о случившемся?! – вконец растерялся Саакян.

– Есть. Наши собственные ноги! – отрезал пилот. – И скажи спасибо своему подчиненному, что он мешок харчей захватил. А то бы все три дня на подножном корме...

– Ладно, не будем сгущать краски, – сказал примирительно Максим. – Пройдем сейчас к заимке Силкина, там все обсудим. Возможно, старик посоветует что-нибудь.

– Но я не вижу никакой заимки, – возразил Саакян, оглядывая обступившие их скалы.

– Она чуть дальше, по ту сторону котловины. Вон, видите дымок?

– Хорошенькое «чуть дальше»! Что у вас за странное представление о расстояниях. Это же два-три километра! И без всякой дороги?

– Тут должна быть тропа.

– Ну, ввязал ты меня в историю, Дмитрий Андреевич! – покосился Саакян на Зорина, старательно разглаживающего огромный синяк под глазом. – Знай я все это наперед...

– Так и я, Рубен Саакович, не мог предвидеть такого оборота. Зато сейчас в ваших руках будет нечто совершенно уникальное. Дайте мне ваш портфель.

– Лучше бы взял рюкзак у своего товарища, – буркнул пилот, – он ведь больше всех пострадал.

– Пустяки! - усмехнулся Максим. – Рюкзак мне только устойчивости придаст.

5

– Ну как ты тут, Танюша? Бее слушаешь свой диск, все пишешь? – ласково улыбнулся Силкин, снимая с плеч ружье и тяжело набитую сумку.

– Все слушаю и пишу, – бросилась ему навстречу Таня. – Как же иначе, нужно ведь. Теперь уже, кажется, во всем разобралась, ничего непонятного не осталось.

– Ну-ну! А я вот свежатинки принес. Сейчас супец заварим. Эко, бумаги-то исписала, не меньше, чем Максим. И как же, если попросту сказать, все это будет? Как вы собираетесь эти самые бомбы уничтожать?

– Мы ничего уничтожать не собираемся, дядя Степан, Мы построим им такую машину, вроде прожектора, которая будет посылать в пространство мощнейший пучок лучей. Только лучей этих никто не увидит. Это будут не лучи све та, а поток особых мельчайших частиц. И направим мы его не прямо к горизонту, а вот так, под углом к земле, вниз, потому что он свободно пройдет через весь Земной шар, через что хочешь. И все бомбы, которые окажутся на пути этого потока, этих лучей...

– Враз станут негодными? Как порох под дождем, так мне Максим сказывал.

– Да, примерно так. А поскольку размах нашего луча будет очень широким и сила его с расстоянием не ослабнет, то поставим мы такую машину где-нибудь, скажем, на Днепре, и вся Европа, вся Америка будут пронизаны этими частицами. Ни одна бомба от них не спрячется.

– Ловко! – усмехнулся Силкин в бороду, укрепляя котелок над костром.

– Да, только бы Максим скорее вернулся. Вся душа у меня, дядя Степан, изболелась. Где-то он сейчас?..

– Вернется, не тужи! Я Максима знаю. А что это вроде урчит там, за Гривой?

Таня прислушалась:

– Вертолет! Неужели они?.. Силкин приложил ладонь к глазам:

– Да, вертолет. И чего он кружит там взад-вперед?

– Садится, дядя Степан, садится... Сел! –Таня откинула волосы от лица, машинально коснулась виска. – Ой, что это?

– Чего? Чего ты побледнела?.

– Диск... Диск молчит...

– Так не все ему говорить.

– Но ведь это... Вы не знаете... – она бросилась к расселине, раскидала валежник, лихорадочно разгребла хвою прикрывавшую бесценный мешочек, – в нем лежала лишь стопка полуобгоревших бумаг.

Сдавленный стон вырвался из груди Тани. Закусив губу, чтобы не закричать, упала она на землю и зашлась в беззвучных рыданиях.

– Таня, голубушка, что с тобой? – подбежал к ней Силкин. – Ах, диск... Куда он сгинул? Да бог с ним, с диском! Стоит так убиваться!

– Максим! Нет больше Максима... – с трудом выговорила Таня.

– С чего ты взяла? Опомнись! Да встань, встань с земли-то! Придет твой Максим. Может, как раз на этом вертолете...

– Максим сказал, что в случае... в случае его смерти... диск исчезнет...

– Фу ты, страсти какие! Да мало ли что сказал Максим! Мало ли что могло приключиться с этой штуковиной! Техника, она того...

– Нет-нет, дядя Степан, все кончено...

– А я говорю, жив Максим, сердце мое чует. Просто извелась ты с этим диском. Иди ляг! Ляг в свою постельку, ну и того...поплачь, тебе легче будет.

6

– Нет, больше не смогу сделать ни шагу! – Саакян вытер пот с лица и шеи, тяжело опустился на замшелую лесину. – Где она, эта ваша заимка? Уже два часа идем без всякой дороги. И все лес, лес...

– Колесников, остановись на минуту! – крикнул Дмитрий идущему впереди Максиму. – Сейчас придем, Рубен Саакович, видите, грива уже на противоположной стороне осталась. И дымком запахло. Максим, стой, отдохнем немножко, Рубен Саакович совсем из сил выбился.

– Ладно, отдыхайте, а потом – прямо по моим следам. Тут уж и идти-то – пара пустяков! – отозвался Максим, не сбавляя ходу.

– Он что, уходит? Оставляет нас одних?! – вскочил Саакян. – Скажи ему, чтобы обождал!