Именем человечества

– Придется ему разочароваться.

– А если он прикажет вам?

– Я не подчинюсь приказу.

– Но ведь вы можете заболеть, отлучиться куда-то...

– Тогда я приму соответствующие меры.

– И все-таки я не советовала бы вам так подчеркивать свою независимость от Рубена Сааковича. Мне точно известно, что в ближайшее время он займет место директора института и все ваше будущее, вся карьера окажутся в руках этого человека.

– Вас так заботит моя карьера?

– Во всяком случае, я ничего не имела бы против, если бы вы заняли теперешнее место Саакяна и стали моим шефом...

– Благодарю, Алла Федоровна. Но никакой пост Саакяна не изменит моего отношения к этому человеку. Он не пользуется ни моим расположением, ни моим доверием.

– Вы вообще доверяете, видимо, лишь самым близким друзьям?

– Разве это не естественно? Доверия не может быть без близости, как и близости без доверия.

– Вы удивительный человек, Максим Владимирович! Представляю, каким успехом вы пользуетесь у женщин!

– Они просто не замечают меня. Впрочем, я тоже стараюсь не обращать на них внимания.

– Потому и не взглянете на меня всю дорогу?

Максим обернулся к своей спутнице. Глаза ее, огромные, голубовато-серые, чуть притененные густой сеткой ресниц, казалось, горели призывной нежностью. Влажные губы полураскрылись.

– Я очень спешу, Алла Федоровна.

– Да, я и забыла. Что ж, пойдемте быстрее, – она резко прибавила шаг и вдруг со стоном опустилась на землю.

– Что с вами? Что случилось?

– Не знаю... Что-то вот тут, нога... – она чуть обнажила красивую полную ногу. – Помогите мне подняться, пожалуйста.

– Сейчас, сейчас! – он приподнял девушку с земли. –

Держитесь за меня.

Руки Аллы обвились вокруг его 'леи, голова склонилась на плечо, лицо обжег прерывистый шепот:

– Боже, как некстати! Пойдемте вон туда, под те ели... Я слышу, идет машина, а мне трудно стоять.

– Тогда сядьте здесь, на этот пенек.

– Зачем?.. – она теснее прижалась к нему, дыхание ее участилось. – Пойдемте, пойдемте скорее. Она уже рядом, слышите, а я...

– Вот я и хочу перехватить ее. Садитесь, я сейчас...

– Зачем? Не надо! Не надо, Максим Владимирович! Мне уже лучше. Еще несколько минут и...

– Да сядьте, говорю! – он силой усадил ее на пень, выскочил на дорогу, поднял руку навстречу приближающейся машине.

– Чего тебе? – высунулась из кабины голова шофера.

– Девушка повредила ногу, подбрось ее в больницу.

– Это можно. Давай ее сюда.

Максим вернулся к Алле, поднял ее с пенька: – Пойдемте, я помогу вам сесть в кабину, пять минут – и вы получите квалифицированную помощь. – Спасибо, вы так добры... – Алла поспешно отвернулась, в глазах ее блеснули слезы обиды.

4

– Вот и Лысая Грива! – сказал Максим, показывая на узкую белую полоску, прорезавшую сплошной ковер тайги.

Дмитрий припал к иллюминатору!

– А рядом?..

– Рядом та самая котловина и озеро, о котором я рассказывал. Видишь, будто капелька ртути блестит там, внизу. А выше... Смотри, смотри, дым костра. Здесь дядя Степан. Здесь!

Вертолет начал снижаться. Скоро белая полоска превратилась в дикое нагромождение каменных глыб. Из кабины показалось лицо пилота.

– Здесь я машину не посажу: сплошные камни.

– Как же быть?

– Придется зависнуть, спуститесь по стремянке.

– О чем говорить, – махнул рукой Максим, вставая с кресла.

– То есть как о чем говорить? – раздался резкий голос Саакяна. – И почему вы, молодой человек, берете на себя право распоряжаться? Не хватало еще, чтобы я свалился с этой лестницы. Надо садиться. Посмотрите получше, товарищ пилот. Видите, вон там – совершенно ровная площадка. И вон еще!

Дверь кабины захлопнулась. Вертолет еще несколько раз прошел над каменной грядой, потом словно замер, чуть качнулся и начал медленно опускаться. Все ниже, ниже... И вдруг под ногами что-то заскрежетало, пол резко вздыбился, с треском вылетело разбитое стекло. Тело Максима приняло какое-то неестественное положение, он рухнул на стеклянное крошево. Острая режущая боль опалила висок. Он инстинктивно зажал его рукой. Пальцы наткнулись на липкое и теплое.

Шум мотора смолк. Из кабины снова показалось лицо пилота:

– Ну, так вашу мать, довольны?! Садиться, садиться... Вот и сели! – он с трудом раскрыл заклинившую дверь, помог освободиться от привязных ремней Саакяну, поднял с полу кепку Дмитрия, наконец обернулся к Максиму:

– Ой, что с вами?

– Пустяки, висок оцарапало, – коротко ответил Максим, стараясь унять кровь, бегущую по щеке.

– Ну, тут уж, кажется, не пустяки... Одну минуту! – он вернулся в кабину, принес аптечку. – А вы выходите, чего стали! – в сердцах крикнул бестолково суетящимся Саакяну и Дмитрию.

– Так что же, возможна задержка с обратным вылетом? – обернулся Саакян в двери.

– С каким вылетом? На чем? Не видите, от машины один хлам остался?

– Но вы немедленно радируйте...

– Слушайте, пошли вы знаете куда со своим наставлениями?! Мне человеку помочь надо.

Он обработал Максиму рану, наложил на голову повязку:

–- Откуда он взялся, этот, мешок с дерьмом?

– Профессор. Из института...

– И как таких земля носит!

Они выбрались из накренившейся машины, присели на замшелый камень.