Именем закона

Мы предъявили документы и пояснили, куда следуем. Он посмотрел на сопроводительное письмо, написанное на английской языке, в котором предлагалось оказывать нам «всяческое содействие». Прочел вслух подписи представителей американской администрации и расплылся в улыбке:

— Счастливого пути!

Итак, мы в Западной Германии, в американской зоне оккупации. Чудесные, широкие, зеркально ровные дороги, уже зеленеющие аккуратные поля, сады, уютные поселки, подступающие вплотную к городам… Почти полное отсутствие следов войны — нетронутые фабрики, заводы, магазины, дома… На улицах — потоки легковых автомашин, толпы хорошо одетых женщин, мужчин, детей. Среди них немало в немецкой военной форме, только без погон, знаков различия и орденов.

С невольной болью я сравнивал все это с почти начисто выжженными селами и городами Белоруссии, Украины, Молдавии, которые видел. Что-то коварное и вопиюще несправедливое крылось во всем представшем перед нами благополучии и покое, словно чей-то злой разум долго и упорно трудился, чтобы создать такие контрасты. И снова, как и в дни войны, вставали мучительные вопросы: почему так? почему виноватый вроде бы ничем не пострадал, не несет никакого бремени войны?

Мои горькие размышления прервал В. Н. Будахин:

— Странная все же штука — политика! Четыре года немцы мучили нас, разоряли, жгли наши дома, истребляли нас и наши семьи, а мы все делаем для того, чтобы не обидеть их, печемся, как бы помочь им, как возродить Германию.

— Не просто Германию, а демократическую Германию, — поправил я.

— Да, я понимаю, — согласился Будахин, — но понимаю разумом, а вот сердцем никак… Все эти нетронутые города, разодетые немцы, шикарные дороги…

В разговор вмешался, водитель Л, Н. Арбузов:

— А вы, товарищ корреспондент, напишите об этом, а то пройдут годы, и они все забудут, скажут, нет, ничего не было: ни Освенцима, ни Заксенхаузена, ни разоренных наших городов и замученных людей… Да еще станут нас винить…

Мы решили заехать во Франкфурт-на-Майне, переночевать там, осмотреть город, а потом посетить старинный студенческий городок, не раз воспетый немецкими писателями, — Гейдельберг.

В справочнике прочли, что Франкфурт-на-Майне — крупный промышленный центр южной Германии — славится торговыми фирмами, музеями, комфортабельными гостиницами, красивыми мостами через Майн и барами. Из справки, подготовленной отделом информации СВАГ, узнали, что здесь размещался до последних дней Главный штаб американских оккупационных войск в Германии и главнокомандующий вооруженными силами США в Европе. Из этого мы заключили, что город мало разрушен, и нам удастся хорошо разместиться. Но уже приближение к его стенам убедило нас в обратном. Перед нами лежали в развалинах целые кварталы. Над темными водами Майна высились груды исковерканных мостов. Пришлось бесконечно долго кружить по улицам города, чтобы пересечь реку, выехать в центр и разыскать военную комендатуру. Сначала мы попали в бургомистрат. Было уже нерабочее время, но на месте оказалось несколько немецких служащих. Узнав, кто мы, они немедленно вызвали с квартиры бургомистра.

— Живет он близко… минут через пять будет здесь, — сообщил служащий.

До этого никто из нас не встречался с бургомистрами городов оккупированной союзниками зоны. Доходили слухи — позже мы убедились в их справедливости, — что союзники оставляли гитлеровских бургомистров на их постах. Естественно, мы ожидали увидеть угрюмого, неприветливого, враждебно относящегося к нам, советским людям, нациста.

— Прибыл, — доложил тот же немец, который звонил по телефону.

Мы услышали шум машины, и через минуту перед нами предстал средних лет, среднего роста, коротко подстриженный, хорошо одетый, приветливо улыбающийся мужчина. Он бойко отрекомендовался:

— Доктор Отто Блаум, бургомистр Франкфурта-на-Майне.

Мы извинились за доставленное ему беспокойство и попросили ответить на несколько вопросов.

— Охотно. Что вас интересует?

— Нас интересует, — ответил Будахин, — положение в городе, как идет восстановление разрушенных домов, предприятий, чем занято население города, в частности рабочие заводов и фабрик.

Отвечал Отто Блаум медленно, спокойно, обдумывая каждую фразу. Он жаловался на большие разрушения во Франкфурте, произведенные бомбардировками; что еще не освоился со своими обязанностями, а от нацистов ему досталось плохое наследство: не работают заводы и фабрики, уйма безработных, подвалы разрушенных домов забиты безнадзорными детьми, город вырабатывает только 5–6 % от довоенной продукции, из пятисот тысяч жителей осталось не больше трехсот — трехсот пятидесяти тысяч, и тем не менее десятки тысяч — бесквартирные…

Видя, что уже темнеет, бургомистр включил огромную хрустальную люстру и спросил:

— Вы будете следовать дальше или остановитесь в нашем городе?

Узнав, что мы намеревались заночевать, он дал указание подготовить гостиницу.

Рано утром разбудил Будахин:

— Давайте попробуем заехать в лагерь эсэсовцев в Дармштадт.

— Без разрешения американской комендатуры?

— А зачем нам разрешение? У нас пропуск по всем зонам…