Именем закона

Утром я начал розыски советских представителей на Нюрнбергском процессе. В моем блокноте были записаны два нюрнбергских телефона Главного советского обвинителя Р. А. Руденко. Хотя мы были уже знакомы с Романом Андреевичем, звонить ему сразу я не решился, понимая, насколько он занят процессом и какие заботы легли на его плечи. Но как, минуя Р. А Руденко, увидеться с Генеральным Прокурором СССР К. П. Горшениным и политическим советником СВАГ В. С. Семеновым? И я позвонил. Руденко вспомнил меня сразу, поинтересовался, как я оказался в Нюрнберге, где остановился, пригласил на обед и сказал, что распорядится, чтобы нас устроили на квартиру.

После встречи с Руденко я стал обладателем пропуска в нюрнбергский Дворец юстиции, где с ноября 1945 года шел судебный процесс над главными немецкими военными преступниками.

Встретился я с Р. А. Руденко в субботу. В воскресенье судьи отдыхали, и мы посвятили весь день ознакомлению с Нюрнбергом и его окрестностями. Свои услуги в качестве гида нам предложил помощник Главного советского обвинителя Л. Р. Шейнин. Мое знакомство с этим глубоко эрудированным юристом и известным писателем произошло в последние дни боев за Берлин. Тогда он вместе с писателями братьями Тур, которых я немного знал по совместной работе в ленинградской молодежной газете «Смена», прибыл в Берлин и трудился над сценарием фильма «Весна на Одере». Все время пребывания в Берлине они жили в расположении военной прокуратуры 5-й ударной армии.

Как мы убедились, Лев Романович Шейнин отлично знал историю города, свободно ориентировался на его узких запутанных улицах. Л. Р. Шейнин нам рассказал, что Нюрнберг, древнейший город Германии, заложен в середине одиннадцатого столетия и долгие годы являлся центром различных ремесел, славился производством оружия, был на особом счету во времена захватнических войн священной Римской империи и царствования императора Фридриха I Барбароссы, того самого, именем которого Гитлер зашифровал план тайного нападения на Советский Союз. Не случайно и фюрер избрал Нюрнберг центром фашистских сборищ, и до последних дней существования гитлеровского рейха он считался его партийной столицей.

И все-таки, как бы ни был велик интерес к культуре немецкого народа, к его прошлому, постепенно наша беседа сама по себе переключилась на Нюрнбергский процесс. Меня интересовало все: как организовано следствие, каково поведение подсудимых, как ведется судебное заседание, как организованы предъявление вещественных доказательств, защита подсудимых и многое-многое другое. Ныне все это широко освещено в советской и мировой юридической и художественной литературе и стало достоянием не только юристов, но и широких кругов читателей. Особенно значительна для понимания всей сути Нюрнбергского процесса, многих его нюансов, книга А. И. Полторака «Нюрнбергский эпилог», написанная с большим полемическим блеском и с умением подметить мелочи, а также ряд статей и воспоминаний Г. Н. Александрова — помощника Главного обвинителя на процессе. Но тогда даже для меня, юриста, к тому времени уже расследовавшего не одно дело о фашистских злодеяниях, все, что рассказывал Лев Романович и что потом сам я увидел и услышал в нюрнбергском Дворце юстиции, было великим откровением.

В нюрнбергском Дворце юстиции

В понедельник я наконец попал в нюрнбергский Дворец юстиции.

Здание суда показалось мне массивным, строгим, необычным. Необычность придавал первый этаж, напоминающий галерею, разделенную на несколько секций, каждая из которых завершалась полукруглым сводом, опирающимся на тяжелые колонны. Строгость здания подчеркивалась отсутствием архитектурных украшений второго и третьего этажей и линией скульптур на четвертом этаже.

Первая проверка пропуска. Ее произвели американские солдаты. Они вежливы, предупредительны. При входе в помещение — советская охрана. Я невольно улыбнулся. Было приятно здесь увидеть наших воинов. Их было двое. Словно поняв мое состояние, они тоже широко улыбнулись, внимательно сверили пропуск с удостоверением личности и, возвращая их, приветствовали:

— С прибытием, товарищ полковник!

— Откуда вам известно, что я только прибыл?

— Мы здесь с начала процесса, всех знаем в лицо.