Имя нам — легион

Однажды, бродя ночью в ожидании, что на него “наедет” стайка шпаны, которая могла бы стать безупречной поживой для Жала, он увидел, как ссорятся два хорошо одетых подвыпивших мужика — из-за столкновения на перекрестке, в котором пострадали их блестящие лимузины. Наконец один мужик уехал, а второй остался. Он топал ногами, громогласно матерился (убью, пидараса!) и пинал колеса своей “тойоты”. Сережка подошел и спросил, а сколько заплатишь, если убью я? Мужик оторопело уставился на него, потом рассмеялся облегченно и сказал: сотню баксов, ты, киллер сопливый! Через день Сережка с “Криминальным вестником” в кармане пришел в один из небольших офисов, расположенных в обычной городской трехкомнатной квартире — на первом этаже красно-кирпичного дома, стоящего неподалеку от “центра”, — и попросил секретаршу, передай газету шефу, только и всего, он ее очень ждет. Владелец битой “тойоты” лениво развернул пачкающийся типографской краской листок, увидел отчеркнутый желтым маркером заголовок: “Загадочное убийство чиновника”, брови его поползли удивленно вверх, и он велел позвать мальчишку к себе. Немедленно! Сережка вышел из кабинета через полчаса — с двумястами долларами в кармане и первым настоящим “заказом”.

Года не прошло, как Сережкин заказчик переехал из своего смешного офиса в мэрию, в кресло первого зама по имуществу. И умер однажды в собственной постели, залив кровью из вспоротого горла не только французское постельное белье, но и роскошное тело оглушенной ударом в висок секретарши. Секретарша пришла в себя под утро, вызвала милицию и вновь потеряла сознание: сотрясение мозга! На вопросы следователя она отвечала потом, что помнит лишь облезлую “куртку пилота-бомбардировщика” из кожзаменителя и черную вязаную шапочку, натянутую убийцей до самых глаз. Он выскочил, говорила дамочка, из платяного шкафа со словами: “Не надо было тебе, дяденька, меня заказывать”. Это пролило кое-какой свет на совсем недавнюю гибель одного из городских КМСов по биатлону, не первый год уже подозреваемого органами (бездоказательно, само собой) в выполнении заказных убийств. В Грязево прибыла следственная группа из областного центра. Полетели головы. “Кто же этот новый неуловимый мститель?” — вопрошал “Криминальный вестник”, поднявший благодаря сенсации тираж вдвое. “Кто этот кровавый и беспощадный провинциальный граф Монте-Кристо?” — вопрошал с циничной полуухмылкой брутальный ведущий скандально известных в области теленовостей. “Мы спрашиваем: когда маньяк будет остановлен?!” — едва ворочал на встрече с общественностью квадратной “братковской” челюстью решительно настроенный победить в грядущих выборах претендент на кресло грязевского мэра. Ответа не получил никто.

А Сережка встретил девушку очень, до недоумения прямо, похожую на ту, давнюю уже, первую любовь. Девушку поразила его фраза, сказанная при знакомстве: я знал, что ты не захочешь ждать. Он был странный, но нежный и страстный, и девушка полюбила его. Счастье продолжалось до обидного мало: каких-то два года — вдох и выдох, в течение которых Сережка не убивал никого, даже комаров. Я выпил достаточно крови, говорил он, пусть теперь пьют мою. Девушка смеялась, ты никак вампир, милый?! О да, говорил он, еще какой! Девушку изнасиловала гопа “крутых”, затащив среди бела дня в “Гранд Чероки” и увезя за город. От боли и унижения она вскрыла себе вены.

Насильники жили недолго. Они расстались не только с головами, которые Сережка ровненько разложил на капоте джипа — полукругом, но и с детородными органами, которые торчали у отрезанных голов из ртов. Одна голова принадлежала решительному кандидату в мэры, бескомпромиссному борцу с маньяками. Экспертиза определила, что пенисы были отсечены прежде, чем жертвы виртуозного палача умерли. Это было необъяснимо, но это было именно так.

Он убил себя так же, как некогда Никифор Санников: вымывшись, выпарившись, надев белоснежное белье и выпив полбутылки “Старки”. В той же избенке на окраине Еловки. В предсмертной записке он написал: “Больше ждать не хочу, да и не могу!” Еще в записке он перечислил список своих жертв с точным указанием места, времени и обстоятельств преступлений. Орудие самоубийства так и не нашли. Сережке в ту пору едва стукнуло двадцать…

* * *

Витька провел по указательному пальцу волшебно сверкающим Лезвием, проверяя остроту, вскрикнул, сунул кровоточащую ранку в рот и восхищенно подумал: “Я назову тебя Жалом! Ну, Кила, сука, теперь берегись!”

* * *

Филипп очнулся. Порезанный Витькой палец пощипывало. Вокруг него суетились какие-то люди, смывали с тела кляр, массировали грудь, живот и икры, кричали друг на друга хорошо поставленными терранскими голосами. Светлана глядела на него с опаской и боялась подойти. Он сплюнул противный комковатый клубок прямо на переливающуюся клоунскую хламиду ближайшего служителя аттракциона, облизал солоноватые губы и зло сказал:

— Вы что, бляди, ебанулись? Это что, по-вашему — развлечение?!

Бляди сразу замолчали.

— Капралов, — неожиданно тонко спросила Светлана, — скажи, это ты?