Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Доченька! Доброе утро! На этой странице не ищи никакой информации или вопросов. Письма я своего не перечитала, а твои прочла раз 7 и сделала общий для нас с тобой вывод. Во-первых, мы с тобой счастливые, тьфу-тьфу-тьфу, живем, как нам нравится, – тебе деятельно и продуктивно, мне – бездеятельно и малопродуктивно. Но именно так жить мне сейчас хорошо. У тебя управительный характер, у меня – подчинительный. И то и другое – изначально наше. Если бы не тоска по вас, я бы себя считала счастливейшей. Но и тоска моя сейчас не беспричинна, и, значит, все хорошо. Мысленно и душевно я всегда с тобой неразлучна. И мечтаю об Иерусалиме. В моем возрасте уже мало кто о чем-то мечтает. ‹…›

96. Е. Макарова – И. Лиснянской Октябрь 1992

Мамуля! Получила все твои письма. Ты неправильно поняла меня, твои письма меня не огорчают, а трогают. В остальном все правильно.

Мы переехали в центр города, живем напротив Кнессета, платим 700 долларов в месяц, не считая остального. Здесь шумно и жарко, хотя квартира большая, 4 комнаты, 4 балкона. Дом на магистрали, ночью кажется, что по тебе едут машины. Не представляю, как привыкнуть к такому шуму. Пока я не в себе, прилетела из Праги, сразу окунулась в переезд, запаковку, перевозку, распаковку…

Но детям квартира нравится, даже очень, Сереже тоже. У них, видно, нервы крепче, меня просто с ума сводит шум, от которого нельзя избавиться, поскольку нельзя закрыть окна – жара. ‹…›

Мамуля, стихи очень хорошие, несмотря на затуманенность, я еще все понимаю про тексты. ‹…›

97. И. Лиснянская – Е. Макаровой 30 октября 1992

30.10.92

Леночка, солнышко мое, как чудесно, что ты позвонила, вот и держусь, вися на твоем голоске. Голосок – не волосок, а куда как прочнее. Звук для меня означает, и не только теперь, самую сильную связь с миром. Ведь я служительница слова, и жизнь моя зависит от его наполненного звучания. А твой голос – самый лучший повод для моей жизни. Пространство и время сократились, звук твоего голоса как бы расширяет для меня два этих понятия. И я пишу тебе на всю пешеходную дальность от меня к тебе. ‹…›

‹…› Леночка, если бы ты меня сейчас видела, – толста как снежная баба, ибо не только нельзя соблюдать диету, но приходится есть много хлеба, аппетит от ludiomil’a зверский. Но – вегетарианский, ибо мясо, с одной стороны, вредно, а с другой – недоступно. ‹…›

«Мани-мани-мани», как поют в кинофильме «Кабаре» во время предфашистского голода или в самом начале фашизма. Здесь им тоже сильно припахивает, – гиперинфляция, детские обмороки из-за голода, безвластие, ибо бессильная власть – есть безвластие. Всюду воровство, мародерство, взяточничество и убийства. Народ терпеть не хочет, да и не может уже. ‹…› Во что выльется вся эта жуткая жизнь в России – трудно предсказать. Немецким фашистам было легче, Германия страна однонациональная – «устраним евреев, и все будет хорошо». А Россия многонациональная. О чем думают «патриоты», строя свою популярность на лозунгах «Долой сионистов и т. д.»? В фашистской газете «День» уже даются списки полнокровок и полукровок – они должны быть устранены, например, с телевидения. Лозунг: «Останкино – для русских». И т. д. и т. п. Никакие указы Ельцина не исполняются, полная анархия и страшный спикер Хасбулатов.

Обо всем этом, честно говоря, я думаю мало, так как вы вне этого. Мать-эгоистка. Но очень беспокоюсь за то, что творится в Израиле: опять пятеро солдат убито, взорван автобус с женщинами и детьми, идут странные переговоры. Никогда не поверю, что заключение мирного договора с Сирией (отдача Голанских высот) поубавит опасность, скажем, с юга Ливана, где вовсю действуют палестинские террористы. Вот мир с Египтом дал хороший результат, потому что Египет не наводнен, как я думаю, палестинцами. А это – палестинцы, опекаемы Сирией, а Сирия, в свою очередь, опекается антисемитским богатым Ираном[154].

‹…› Звонили из «Дружбы народов», просили стихи и что-нибудь в прозе, т. е. все, что я захочу написать о времени, о себе и о литературе. Пожалуй, о последнем я могла бы написать нечто вроде эссе, да не знаю, переборю ли лень. У меня от депрессии остались только лень и невыхождения из дому. Более никаких болезненных страхов и душевных неудобств не испытываю. Семен сейчас ничего. Купается в славе, во всеобщей почтительности и восхищении. Кстати, привез ли папа тебе его книгу «Письмена»? А то Семен уже выражал удивление, что ты ни слова о его книге не написала; ну хотя бы из приличия, дескать, получила – спасибо. Совсем распоясался в лучах славы, но, слава Богу, не кричит, не грубит. А чего ему грубить? – Это битого добить. ‹…›

98. Е. Макарова – И. Лиснянской 6, 8 ноября 1992

6.11.92