Имя ветра

Во время очередного тщетного похода за Денной в «Эолиан» я получил от графа Трепе тревожные известия. По всей видимости, Амброз, первородный сын богатого и влиятельного барона Джакиса, трудился как пчелка в высшем свете Имре. Он сеял слухи, угрозы и в целом сумел настроить против меня местную знать. Помешать мне добиться уважения своих товарищей-музыкантов он не мог, зато, по всей видимости, помешать мне найти богатого покровителя было вполне в его силах. Я впервые начал понимать, сколько бед может принести Амброз такому человеку, как я.

Трепе извинялся и грустил, я же кипел негодованием. Вместе мы неблагоразумно налились вином и ненавистью к Амброзу Джакису. Через некоторое время Трепе вызвали на сцену, где он спел весьма ядовитые куплеты собственного сочинения про одного советника из Тарбеана. Куплеты встретили громким смехом и бурными аплодисментами.

Ну а отсюда был всего один шаг до того, чтобы сложить песенку про Амброза. Трепе был матерый сплетник, специалист по грязным намекам, ну а я всегда умел сочинять прилипчивые мотивчики. У нас ушло меньше часа на то, чтобы сложить наш шедевр, который мы любовно окрестили «Баран, баран».

На первый взгляд, это была похабная песенка о баране, который задумал сделаться арканистом. Наш безумно тонкий каламбур на титул Амброзова папеньки был ближайшим намеком на Амброза, который мы себе позволили. Однако же любой, у кого есть капля мозгов, сразу бы понял, в чей огород камушек.

На сцену мы с Трепе поднялись уже довольно поздно, и наклюкаться до изумления успели не мы одни. Большая часть публики приняла песню с громовым хохотом и бурными аплодисментами и требовала повторить на бис. Мы повторили, припев подхватили все.

Секрет успеха песенки был в ее простоте. Ее можно было насвистывать или мурлыкать себе под нос. Сыграть ее можно было тремя пальцами, а запомнить – любому, у кого есть хоть одно ухо. Она была прилипчивая, вульгарная и гадкая. По универу она разнеслась, как степной пожар.

Я отворил входную дверь архивов и вошел в вестибюль, выжидая, пока глаза привыкнут к красноватому свету симпатических ламп. Воздух был сухой и прохладный, насыщенный запахом пыли, кожи и старых чернил. Я втягивал его в себя, словно голодающий возле пекарни.

За столом сидел Вилем. Я знал, что сегодня работает он. Амброза в здании не было.

– Я с магистром Лорреном поговорить пришел, – поспешно объяснил я.

Вилем успокоился.

– У него сейчас посетитель. Возможно, придется подождать…

Дверь позади стола отворил высокий худой сильдиец. В отличие от большинства сильдийцев, он был чисто выбрит и волосы носил длинными, собранными в хвост. На нем были аккуратно зачиненные охотничьи штаны, выгоревший дорожный плащ и высокие сапоги, все запыленное с дороги. Закрывая за собой дверь, он машинально придержал рукоять меча, чтобы тот не ударился ни о стену, ни о стол.

– Теталиа ту киауре эдан а’сиат! – сказал он по-сиарски, хлопнув Вилема по плечу и выбираясь из-за стола. – Ворелан туа тетам.

Вил улыбнулся в ответ, что с ним бывало нечасто, и пожал плечами.

– Лхинсатва. Туа кверейн.

Сильдиец рассмеялся. Когда он вышел из-за стола, я увидел, что, кроме меча, у него еще и длинный нож. Тут, в архивах, он выглядел так же неуместно, как овца при королевском дворе. Однако вел он себя спокойно и уверенно, словно чувствовал себя вполне в своей тарелке.

Увидев меня, он остановился и слегка склонил голову набок:

– Сиаэ циен?

Этого языка я не знал.

– Прошу прощения?

– Ой, извините, – ответил он, перейдя на безупречный атуранский. – Вы похожи на иллийца. Я обманулся из-за рыжих волос. – Он пригляделся пристальнее. – Но ты ведь не иллиец, верно? Ты из руэ! – Он шагнул вперед и протянул мне руку: – Одна семья!

Я пожал ему руку не раздумывая. Рука была тверда, как скала, а смуглая сильдийская кожа была еще темнее обычного от загара, подчеркивая несколько бледных шрамов на костяшках и предплечьях.

– Одна семья… – повторил я, слишком изумленный, чтобы сказать что-то еще.

– Наших родичей тут нечасто встретишь, – непринужденно сказал он, проходя мимо меня к входной двери. – Я бы задержался перекинуться новостями, но не могу: мне до заката надо попасть в Ивсдаун, не то на корабль опоздаю.

Он отворил дверь, и в вестибюль хлынул солнечный свет.

– Я тебя разыщу, как снова буду в здешних краях, – сказал он, махнул рукой и скрылся.

Я обернулся к Вилему:

– Кто это был?

– Один из Лорреновых гиллеров, – сказал Вил. – Виари.

– Это скриб?! – недоверчиво переспросил я, вспоминая бледных, тихих студентов, которые работали в архивах, разбирая, описывая и принося книги.

Вил покачал головой:

– Он занимается новыми приобретениями. Они привозят новые книги со всего света. Скупщики – совсем другая порода.

– Я так и понял, – сказал я, оглянувшись на дверь.

– Собственно, Лоррен с ним и разговаривал, так что ты можешь войти, – сказал Вил, поднимаясь и отворяя дверь позади массивного деревянного стола. – До конца коридора. У него на двери медная табличка. Я бы тебя проводил, да у нас рук не хватает. А уйти с поста я не могу.