Имя ветра

– Намного дальше! Дорогой лиг двадцать пять будет. Да еще дорога трудная, все в гору.

Тело Господне, ну кто в наше время лигами меряет? В зависимости от того, откуда этот мужик родом, в «лиге» могло быть от двух до трех с половиной миль. Мой отец всегда говорил, что «лига» – это на самом деле не единица измерения, а просто способ, которым крестьяне переводят в цифры свои прикидки на глазок.

Однако же это дало мне представление, что до Требона – от пятидесяти до восьмидесяти миль пути на север. Пожалуй, стоит исходить из худшего варианта: минимум семьдесят миль.

Женщина за стойкой обернулась ко мне:

– Ну вот. Так чего вы хотели-то?

– Мне нужен мех для воды, если есть, или бутылка с водой, если нет. И еды какой-нибудь в дорогу. Колбасы вяленой, сыру, лепешек…

– Яблок? – добавила она. – Мне тут утром привезли отличные яблочки, «Румяная Дженни». Их хорошо в дорогу брать.

Я кивнул.

– Ну, и что там еще у вас есть, что недорогое и хорошо хранится.

– Ну, на один драб далеко не уедешь… – сказала она, бросив взгляд на стойку. Я тряхнул кошельком, и с изумлением обнаружил четыре драба и медный полупенни, про который совсем забыл. Да я, считай, богатей!

Она сгребла мои денежки и ушла на кухню. Я поборол мимолетный приступ паники оттого, что снова остался без гроша в кармане, и принялся мысленно перебирать все, что у меня есть с собой в котомке.

Она вернулась с двумя большими лепешками, кольцом твердой колбасы, пахнущей чесноком, маленькой головкой сыра, залитой воском, бутылкой воды, полдюжиной роскошных алых яблок и мешочком картошки и морковки. Я от души ее поблагодарил и запихал провизию к себе в котомку.

Семьдесят миль… Можно поспеть до вечера, если иметь хорошую лошадь. Но хорошие лошади денег стоят…

Я постучался в дверь Деви, вдыхая вонь тухлого сала. Постоял с минуту, преодолевая желание нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Я понятия не имел, будет ли Деви на ногах в такую рань, но мне пришлось рискнуть.

Деви приоткрыла дверь и улыбнулась, увидев меня:

– Ого, вот это приятный сюрприз! – Она отворила дверь пошире: – Входи, присаживайся!

Я улыбнулся ей своей лучшей улыбкой.

– Деви, я просто…

Она нахмурилась.

– Входи, входи! – тверже повторила она. – Я на лестнице дела не обсуждаю.

Я вошел, она закрыла за мной дверь:

– Присаживайся. Или ты, может, предпочтешь прилечь?

Она шутливо кивнула в сторону громадной кровати под балдахином в углу комнаты.

– Ты просто не поверишь, что за историю мне поведали нынче утром! – продолжала она. В ее голосе слышался смех.

Невзирая на то, что я очень спешил, я заставил себя утихомириться. Деви торопить нельзя. Если я попытаюсь это сделать, она только рассердится.

– Что за история?

Она присела на край стола, скрестила руки на груди:

– По всей видимости, нынче ночью двое головорезов попытались избавить от кошелька одного молодого студента. Однако с ужасом обнаружили, что парень оказался новым Таборлином на обучении. Он призвал огонь и молнию. Одного ослепил, а второго так огрел по голове, что тот до сих пор не очнулся.

Я немного посидел, переваривая информацию. Всего час назад эта новость была лучшим, что я мог услышать. Теперь же для меня это было не более чем досадной помехой. И все же, невзирая на неотложность моего нового дела, я не мог пренебречь возможностью собрать сведения о более непосредственной опасности.

– Они меня не просто ограбить пытались, – заметил я.

Деви расхохоталась:

– Так и знала, что это ты! Они про того парня ничего и не знали, кроме того, что он рыжий. Но мне этого хватило.

– А что, я его и в самом деле ослепил? – спросил я. – А тот, второй, до сих пор не очнулся?

– Честно говоря, не знаю, – созналась Деви. – Среди нас, темных личностей, новости разносятся быстро, но по большей части это одни слухи.

Мои мысли стремительно вращались вокруг нового плана.

– Слушай, а ты не против сама распустить кое-какие слухи? – спросил я.

– Ну, смотря какие! – Деви хищно улыбнулась. – Очень занятные?

– Упомяни мое имя, – сказал я. – Пусть знают наверняка, кто именно это сделал. Пусть знают, что я зол как черт и следующих, кто ко мне подойдет, вообще убью. И их самих, и тех, кто их нанимал, и всех посредников с чадами и домочадцами, вплоть до собак – в общем, всех.

Восторг на лице Деви сменился чем-то вроде отвращения.

– Ты не находишь, что это чересчур? Я, конечно, ценю твою привязанность к своему кошельку, – она бросила на меня игривый взгляд, – и к тому же у меня в нем свой интерес. Однако…

– Это были не воры, – сказал я. – Их наняли меня убить.

Деви посмотрела на меня недоверчиво. Я задрал подол рубашки и продемонстрировал повязку.

– Я серьезно. Могу показать, куда один из них меня пырнул, прежде чем я вырвался.

Она нахмурилась, встала, обогнула стол:

– Ладно, покажи.

Я замялся, потом решил, что ее лучше умаслить. Мне же еще предстояло просить об услуге. Я стянул рубашку и положил ее на стол.

– Повязка-то грязная! – сказала Деви так, словно это было личное оскорбление. – А ну, снимай!

Она подошла к шкафу в глубине комнаты и вернулась с черной лекарской сумкой и тазиком. Помыла руки, потом посмотрела на мой бок.