Имитация науки. Полемические заметки

Один показательный пример. Представьте себе две монографии. Одна объемом 180 страниц, другая почти 500. Первая с незначительными изменениями полностью включена во вторую, но названия монографий не имеют между собой ничего общего. В первой монографии оглавление не соответствует содержанию. Автор, дойдя до тринадцатой страницы, не помнит, что писал на четвертой, а добравшись до семнадцатой, забывает, что написано на тринадцатой. Заголовки либо неудобопроизносимы, либо не связаны с содержанием. Заголовок на обложке второй книги не совпадает с заголовком на титульном листе. Аннотации не связаны с содержанием. Но это еще далеко не все. Обе монографии (а фактически два варианта одной) написаны крайне безграмотно. Автор феноменально косноязычен, не в ладах ни со стилистикой, ни с грамматикой, ни даже с орфографией. И уж тем более с синтаксисом. Знаки препинания расставлены произвольно. Он не считается с общепринятым употреблением слов, использует их в своем индивидуальном смысле, придумывает новые слова, смысл которых вообще не поддается истолкованию, сочиняет экзотические термины, призванные произвести оглушительное впечатление на публику. Мы уж не говорим о таких шалостях, как искажение имен, игнорирование законов логики, механическое соединение разнородных кусков текста и т. д. Не чужда автору и псевдонаучная заумь, разобраться в которой не могут даже специалисты, о которой как о характерном лингвистическом маркере псевдонауки пишет Е. К. Гурова[189]. Как уже было сказано[190], об этом своеобразном шедевре написана целая книга[191]. Но она не возымела ни малейшего действия. Более того, автору уникального труда присвоили ученую степень доктора наук, и теперь этот слегка грамотный сочинитель имеет официальный статус ученого мужа, обладателя степени доктора наук. А как же с нашей критикой в его адрес? Прошло более десяти лет, но никакого ответа на нее не получено. Описанный факт дает основания для некоторых выводов. Во-первых, следует расширить список маркеров неподлинных форм бытования науки. А. Г. Сергеев, перечисляя некоторые общепризнанные маркеры, указывает на такой признак, как нетерпимость к критике[192]. Но приведенный пример показывает, что в качестве маркера имитации науки может выступать и игнорирование критики. Во-вторых, следует уточнить и другой признак, на который (вполне справедливо) указывает А. Г. Сергеев: претензии на научность при отсутствии признания со стороны специалистов. Здесь мы имеем дело с как бы научной поделкой, которая официально признана обладателями докторских степеней по соответствующей дисциплине фундаментальным вкладом в науку. Члены диссертационного совета, на котором обсуждалась эта жемчужина красноречия, не могли не видеть, что автор не осилил школьный курс русского языка. Но что-то все-таки побудило их закрыть глаза на вопиющие изъяны представленного на их суд трактата, что-то заставило их проголосовать за присвоение автору ученой степени. Мы видим на данном примере, что указанный маркер верен лишь для некоторых разновидностей имитации науки. В том варианте имитации, который мы обозначили термином «как бы наука», дело обстоит иначе. Здесь претензии автора на научность явным образом подкрепляются авторитетом официальных инстанций, в том числе и государственных. Отсюда, в-третьих, следует вывод, что грань между наукой и тем, что наукой не является, не всегда легко улавливается. Некоторые тексты, функционирующие в коммуникативной среде науки, на деле к науке отношения не имеют. Как их можно выявить? Для этого, на наш взгляд, нужно проанализировать текст под определенным углом зрения: соответствует ли он критерию добросовестности. И если текст эту проверку не выдерживает, его можно без колебаний вынести за пределы науки. В качестве примера анализа текста под таким углом зрения можно указать на статью А. Й. Элеза[193]. Она представляет собой рецензию на монографию В. Р. Филиппова. Приведем обширную цитату из этой рецензии: