Имитация. Падение «Купидона»

— Спасибо, — благодарю я и, не поднимая головы, сую ему в руку купюру. Приподняв воротник пальто, подхожу ближе к установленному надгробию, тяжелым взглядом рассматривая индивидуальную работу скульптора, сделанную по моему эскизу. Монолитная широкая стела из мрамора с барельефом, изображающим сидящего на краю младенца. Ладони ангела свободны от стрел и лука и закрывают лицо, выражая глубокую скорбь, крошечные крылья за спиной раскрыты, словно в полете. Сердце, дрогнув, пропускает удар, в горле першит от горечи. Вытащив руку из кармана, я дотрагиваюсь пальцами до крылышков ангела.

— Теперь все правильно, — бормочу осипшим голосом. Мой взгляд скользит вниз, к имени матери.

Дайана Моро.

— Теперь ты не одна, — задыхаясь от холодного порыва ветра, шепчу я, глядя на еще одно имя, распложённое левее, как раз под ножками маленького ангелочка. Оно выгравировано каллиграфическими красивыми буквами с завитушками и изгибами.

Кайл Морган.

Глава 13

Эбигейл

Утром, как договаривались, мы с Аннабель поехали в больницу, оставив Джоша на попечении сиделки, постоянно проживающей в доме. Меня мутило всю дорогу, а потом все-таки вытошнило навязанным Аннабель завтраком. Первичный осмотр улыбчивый и внимательный доктор провёл быстро, отправил на дополнительные исследования и анализы. Я решила сделать все сразу, и мы полдня проторчали в больнице. Я страшно устала и даже проголодалась, но зато результаты порадовали. Никаких проблем не выявили, посоветовали диету и выписали витамины.

Всю обратную дорогу я проспала. Сказалась бессонная ночь накануне. Не запомнила, как из машины выходила, как в дом поднималась. Остаток дня провалялась в своей кровати, от ужина наотрез отказалась и Аннабель из спальни выпроводила, когда та с уговорами заявилась, и снова в полудрему провалилась.

Зато проснулась бодрая, энергичная и отдохнувшая незадолго до рассвета, пока все еще спали. Приняла душ, надела тельняшку с короткими рукавами, шорты с рваными краями и, прихватив апельсин, отправилась на причал встречать рассвет. Опустившись на мокрые деревянные подмостки, ноги отпускаю, болтая ими как в детстве, и наблюдая, как в нашу частную бухту направляется небольшой моторный катер Пока я кожуру чистила, небо потихоньку начало светлеть, проясняться. Красное солнце из неспокойного океана выглянуло, разлилось оранжевыми разводами, подкрасив барашки на крутых волнах бело-розовым. И чем ярче небо разгоралось, тем сильнее волны о причал бились, обдавая холодными брызгами голые ноги. Свежий ветер волосы в лицо бросал, спутывал, остужал щеки соленым дыханием.

Если глаза закрыть, то легко можно представить, что я снова на острове, никуда не уезжала, а дома отец и Гектор спят в своих комнатах. И не было ни взрыва, ни Джерома, ни свадьбы нашей нелепой. Но только себя не обманешь. Сердце чувствует, что потеряло. Каждая утрата на нем рубец оставила.

А океан тем временем успокаивается, усмиряя свой неукротимый нрав, мягкими волнами стелется, отражая поднимающееся по небосводу огненное светило.

По воде нам обычно доставляют продукты и лекарства для Джоша, а иногда мимо слоняются туристы или рыбаки на лодках. Крупные суда сюда не заглядывают, нечего им тут делать. Все-таки частные владения.

Катер подплывает все ближе, швартуется с другой стороны. Не оборачиваясь, я жую свой апельсин, болтая ногами. Если продукты привезли, то без меня отлично справятся. Не в первый раз, знают, куда нести. Сквозь плеск воды слышу, как глохнет мотор. На причал кто-то спрыгивает; шаги за спиной неторопливые, осторожные. Жду, что мимо пройдут, но нет, останавливаются.

На воде появляется тень, отражение размытое, но различимое. Да и нельзя не узнать того, кто каждый день, каждую ночь в мыслях живет, не уходит. Я застываю, как каменное изваяние, сердце в пятки уходит, фрукт в руки сжимаю так, что сок сквозь пальцы прямо на деревянный настил капает. Глаза зажмуриваю, надеясь, что померещилось. Наваждение. Мираж. Галлюцинация. Сижу так с минуту, тишину и шепот волн слушаю.

— Меня ждешь, или тоже бессонница замучила? — произносит низкий глубокий голос, и внутри все натягивается до треска, до боли и скрежета.

Вскакиваю на ноги, зашипев, как дикая кошка, готовлюсь бежать со всех ног, но не успеваю. Он меня за руку хватает и к себе разворачивает. Не резко, не грубо, но уверенно. Держит крепко, давая понять, что отпускать не собирается. Взгляд серьезный, испытывающий, штормовой, как предгрозовой океан. Волосы растрепанные, щетина двухдневная, но костюм, как обычно, без единой складочки.