Иммигранты (СИ)

Вместо оплаты тут действительно просят ответа — честного, на очень простой и слишком сложный вопрос.

«О чём Вы думали, когда это случилось?»

Что писать?

Что они вообще имеют в виду?

О чём думал Тони, когда он щёлкнул пальцами?

Да нет же. Когда остановился тут с похмелья, не заглушил мотор, поехал и выдернул шланг. И сломал пистолет.

Написать «Вспоминал о своей маленькой дочке»? И вот так, за одну строчку, — отпустят?

Лучше бы взяли деньгами. Как-то трудно это всё.

Тони воровато осматривается — как студент, планирующий достать на экзамене шпаргалку, нет, даже как школьник — и перелистывает несколько страниц, заглядывая назад. Он же не списывает. Он планирует вдохновиться. Понять, как это делали десятки его невезучих предшественников.

— «Увидел своё отражение в витрине. Подумал, что смотрелся в гробу как силиконовый урод, если меня вообще собрали», — читает Тони шёпотом, почти беззвучно двигает губами в тишине. — «Не знаю, кто забрал мою собаку. Нужно было сначала кому-то ей отдать. Почему-то здесь нет собак». «На заправке были одни мужчины, и я вспомнила, как Милли говорила мне, что мужчин на свете много — а их и правда много». «Надо было кинуть в Стива Роджерса этот сэндвич с арахисовым маслом, тогда мы оба бы засмеялись»…

Тони поднимает очки на макушку и жмурится, несколько раз подряд, до пятен перед глазами.

Перечитывает запись всю. Полностью. В голос, не думая, что заправщик или кассир могут зайти.

«Надо было кинуть в Стива Роджерса этот сэндвич с арахисовым маслом, тогда мы оба бы засмеялись. Мне сейчас жаль, что я редко смеялась. Сдерживала себя, когда хотелось. Потому что этот индюк Росс мог обидеться и сделать условия договора ещё более невыносимыми. Потому что Тони и так был напряжён. Потому что мне казалось, что хуже уже не будет, и я сама не хотела смеяться — а было над чем.

Хотя бы над тем, что я переписываюсь с енотом. Над шутками Роуди. Над Стивом, который перестал следить за языком и это всё ещё было забавным. Над комедиями, которые я смотрела, пока торчала одна на базе. Над воспоминаниями о Будапеште.

Здесь спокойно, но нельзя улыбнуться, а смех выходит пугающим без улыбки. Это вообще не то, чего я хотела. Никому, даже русской убийце, не может понравиться место, где невозможно улыбнуться.

Вот о чём я думала, когда сломала ваш чёртов пистолет».

— Какой у вас тут бардак, — бормочет Тони. — Нет, ну какой бардак.

То, что он сам застрял в краю без сыра и улыбок, уже не так возмущает, как то, что где-то тут носит и Наташу.

Она-то явно не заслужила.

Тони пишет одной строчкой, как многие тут: «Скучал по дочери, вспомнил, как она ела леденцы в моей машине». Это всего пара секунд — и гораздо дольше он выясняет, кто оставил запись, в какую сторону ехал, на какой машине.

Персонал заправки так тупит, что Локи даже заходит в магазинчик снова.

— Всё в порядке, Старк? — интересуется он.

— Здесь Наташа, — скороговоркой выдаёт Тони, — здесь Наташа, мы должны её найти и вытащить отсюда. Ты же можешь быть свидетелем, что такая, как она, ни за что бы с собой не покончила? Я могу.

— Старк, — Локи вдруг снова становится совсем несчастным, хотя казалось, что он вот-вот сможет улыбнуться, — как, она тоже умерла?

— Ещё раньше, чем я.

— Не ждал, что буду опечален её смертью… Но я опечален.

— Поехали её искать. Нам вроде по пути.

Тони возбуждённо хлопает Локи по плечу, направляясь к выходу — но тот горько вздыхает:

— Я думал, мы теперь друзья.

Приходится купить ему ещё одну кассету и подтаявшую шоколадку.

***

Правильная музыка творит чудеса, которых тут так не хватает.

Локи сильно переживает, что теперь процесс его вызволения отсюда затянется, не в восторге от встречи с Наташей — но в конце концов забывает об этом. Как и о том, что искал ремни безопасности, впервые усевшись в старый «Форд».

Когда Тони с помощью мастерства, богатого опыта вождения и пары крепких слов набирает скорость и выбирает на развилке упомянутое «злой русской» направление, Локи делает музыку погромче. Вылезает в окно, держится за крышу и сидит на раме, подставив лицо ветру. Как будто Тони везёт большого радостного и нестриженого чёрно-зелёного спаниеля, который подпевает то «цеппелинам», то цыганскому панку, и волосы и шарф у него развеваются.

— От тебя должна быть какая-то польза, — заявляет Тони, стараясь быть нежнее на поворотах. — Высматривай её машину. Какая-то русская тачка, хрен знает, откуда она её достала, бежевая или просто грязная. Здесь особо некуда деться, мы должны её нагнать.

Локи не очень заинтересован — но понимает, что Тони повезёт их в Город Ангелов на разборки только обоих сразу, асгардца и русскую. Собственная судьба Старка не очень волнует: ну разве что было бы очень клёво, если бы ему выдали чизбургер с сыром и больше никогда не мешали высыпаться. А ещё, глядя на то, как мерзкий шарфик Локи колышется на ветру, Тони пытается вспомнить, как звали танцовщицу, которая каталась на машине в таком же модном шарфике и случайно удавилась.