Иммунитет для души

Отцу стало плохо, что-то с давлением – ушёл отдыхать. Нельзя смешивать китайский молочный улун и выдержанный французский коньяк. Мама убрала со стола и моет посуду. Мы с братом, как творения Родена, замерли над шахматной доской. Он всегда играл чёрными, почему-то белые фигуры не устраивали его категорически. Вечером мы соберёмся все вместе, начнем смотреть фильм. Рыже-полосатый ласковый кот, пользуясь моментом, запрыгнет отцу на колени и замурчит. Утром следующего дня пойду гулять, меня встретят ветхие дома и разбитые дороги маленького города, чья история началась с воли и указа Екатерины Великой. Хоженые „тропы“ приведут к местам, что снова подарят воспоминания – приятные и не очень. Зато, они – мои родные. Каждый приезд, как брат-близнец, внешне походит на предыдущий и отличается по содержанию.

Последний раз я навещал родителей в день рождение отца. Те же ступеньки обшарпанного подъезда „хрущёвки“ вели меня на пятый этаж. Разбитое ещё лет десять назад окно, надписи на стенах… В руках подарок – моя новая книга. Я не писатель, просто бизнес-литература. Он, надеюсь, её даже читать не станет. Поставит на полку, а достанет, когда зайдут гости: «Смотрите, сын книгу написал!»

Дверь оказалась открытой, меня встретил запах больницы. Рядом с разложенным диваном стояла капельница. Казалось ни мой приезд, ни книга, которую я зачем-то протянул, не вызвали даже крупинки радости. Те же карие глаза смотрели по-иному, ноги превратились в тростинки, из живота торчали трубки.

– Он на обезболивающих, недавно сделали укол. – очень тихо произнесла мама. Мы прошли в соседнюю комнату.

Рак диагностировали два года назад. Все время он не терял оптимизма и бодрости духа. Даже на охоту иногда выбирался. Выглядел хорошо, несмотря на курсы химиотерапии и таблетки. Позволял себе те самые три рюмки за мой приезд. Слишком разительные перемены, вызвали отторжение и растерянность:

– Мама, как же так быстро? Всё было относительно стабильно. Ты говорила, стало хуже. Я не предполагал, что настолько…

– Костя, он много думал – соглашаться на операцию или нет. С таким раком обычно живут долго, но мучаются от боли. Отца изматывало, вот и рискнул. Хотел победить… Почему я не отговорила его…

– Что сказали врачи?

– Месяца три, может и полгода. Он так страдает. Приходит медсестра, делает сильные уколы…

Мы обнялись, потом присели. Мама взяла мои руки. Много говорила и плакала. Я молчал и чувствовал себя истуканом… Когда она вышла, опустился на кровать. Не помню, о чём думал и сколько минут прошло, пока не подскочил от немого крика. Грудь сдавило. Дышать невозможно. Потекли слёзы. Рыдал, сжимая кулаки, чтобы сдерживать каждый всхлип. Запрокинув голову и ртом хватая воздух, молча отправлял ругательства во вселенную. Отец не должен услышать…

Я умылся, растер опухшее лицо. Подождал пока дыхание и внешний вид придут в норму. Зашел к нему в комнату и сел рядом. Вскоре отец открыл глаза. Лёжа, протянул руку. Мы скрепили ладони. Конечно, пальцы, как и все тело, истощились, но это были те самые руки, если вы понимаете, о чём говорю… Я старался запомнить детали: ямочку на волевом подбородке, форму губ и носа, каждую морщинку на мужественном лице, понимал – время сотрёт. Вспоминал все наши счастливые моменты и „записывал“ их специальной техникой якорения. Я не был готов его отпустить…

Несколько часов мы держали друг друга, молча смотрели в глаза – тяжело говорить. Лишь один раз он прошептал:

– Позаботься о них…

~

– Фридриха Энгельса. Почти приехали! – громким голосом предупредил таксист.

Через минуту мы остановились на привокзальной площади, расположенной в самом центре старого русского города, ранее подарившего стране флот и невероятную по резвости породу лошадей. Сейчас он стал мегаполисом, разделённым водохранилищем на два берега. Местные называют его морем. Черта в миллион жителей пройдена совсем недавно. Парки, театры, университеты и торговые комплексы. Улицы с красивой архитектурой и фасад вокзала, как подтверждение, – он изгибается по форме подковы, имеет парадный монументальный вид. На крыше скульптуры лётчиков, рабочих, крестьян и учителей с гордо поднятыми головами.

Выходя из машины, я вновь поймал себя на особом чувстве без названия. Его не передать словами, оно скрыто в генетической памяти. Впервые проснулось после посещения Мамаева кургана. Я гулял по Волгограду, смотрел на дома, а видел людей. Тех, кто на месте старого, стертого с лица земли войной, отстраивал не здания… Героическое прошлое и жажда лучшей жизни слились и отразились в строениях. Слезами и верой в будущее пропитан там каждый камень. Чувство без названия – слияние эмоций наших дедов и прадедов, с которыми они возрождали целый новый мир…