Императив. Беседы в Лясках

Но количество информации, которую мы получаем, это вообще уже на грани того, что человеческий мозг может принять. И это произошло за последние несколько десятков лет. Уже газета — это был перелом, а сейчас интернет — это уже такой перелом, что мы даже не знаем, сможет ли человеческий мозг все это переработать. Поэтому нам нужны инструменты, чтобы уметь отбирать нужную информацию. Мы таких инструментов себе пока не наработали. Я вижу молодых, они никак не могут понять, что важно, а что не важно, чем надо заниматься, а чем не надо. И я тогда вспоминаю свою бабушку, которая, сидя за столом, когда кто-то хотел открыть рот, сразу перебивала: а ты уверен, что нам надо знать, что ты скажешь? Если нет, то не говори, а если надо — скажи, но подумай, стоит ли нам знать то, что ты скажешь? И если, не дай бог, кто-то хотел сказать, что лук подешевел или подорожал — она говорила: это в кухне надо говорить, прошу за столом не морочить нам голову. Но бабушка имела какой-то свой инструмент селекции. Есть сюжеты, о которых стоит говорить и которыми нельзя заниматься. Жаль, но количество информации, которое на нас обрушивается, гигантское, и здесь мы рискуем вообще потеряться как человечество, как цивилизация, если не найдем средств селекции.

^{С родственниками в Италии, 1993 г.}

И от страха, что мы не понимаем мира, рождаются теории, гласящие, что мир непонятен, потому что за ним стоят какие-то темные силы. И мы подозреваем, что это какие-то заговоры, что кто-то за этим прячется и нами манипулирует, что мы все лишь игрушки в их руках. Что ж, я могу сказать из опыта моей долгой жизни: да, заговоры есть, и есть темные силы. Только есть еще одна мудрость, которая идет чуть-чуть дальше. В этих заговорах есть разные планы. Есть люди, которые хотят контролировать мир. Все эти огромные корпорации договариваются между собой, они хотят быть сильнее, чем правительства, чем национальные государства. Все это правда. Только история доказывает, что никому никогда не удается добиться той цели, которую сам себе придумал. И наконец появляется то, о чем говорит пробабилистика — что случай ведет в другом направлении, и будет не так, как все эти заговорщики хотели. Будет по-третьему. И что в истории тоже есть тайна. И надо не быть таким нескромным и думать, что мы всюду можем проникнуть. В физике мы уже стали скромнее — мы знаем, что не проникнем никогда в тайны, касающиеся времени, материи и пространства, что там есть противоречия, которые не позволяют нам вообще это понять.

И это касается также истории. В истории тоже есть тайны и есть вещи, которых мы никогда не поймем, и надо хотя бы внимательно наблюдать, что там произошло. Когда что-то рухнуло — не думать, что мы объясним методом детерминизма, что это было необходимо. Глупо рассуждал Энгельс, утверждая, что если бы не родился Наполеон, кто-то другой сыграл бы такую же роль. Нет, это неправда. Не было бы Наполеона, и, возможно, человечество пошло бы в другом направлении. А почему молодой Наполеон, который простудился и заболел, не умер — этого мы тоже не поймем. Так что более скромный подход — это более реалистичный, более разумный подход. Разум сейчас подсказывает скромность. А отсутствие разума — это самоуверенность, мы уверены, что мы правы, что мы все знаем или будем знать. Лучше подумать: мы никогда очень важные вещи знать не будем, мы будем стремиться, но правда — как горизонт: она отдаляется.

— Кстати о скромности. Уоррен Баффет ездит на старенькой машине, многие миллиардеры одеваются дешево. Вы говорили о своих родственниках…