Император Август и его время

О смерти своего врага Октавиан узнал быстро. Сведения о его поведении при этом противоречивы. Согласно Плутарху, получив известие о кончине Антония и увидев окровавленное оружие, прекратившее его жизнь, наследник Цезаря заплакал, уйдя в глубину своей палатки, и искренне горевал «о человеке, который был его свойственником, соправителем и товарищем во многих делах и битвах»[1028]. А вот по Светонию, Октавиан смотрел на его труп[1029]. Согласно римскому обычаю, любование мёртвым телом врага считалось варварской жестокостью. Не исключено, что правду сообщили оба историка… Октавиан мог легко изобразить на публику свою скорбь, специально отойдя вглубь палатки, чтобы присутствующие не разглядели явно «крокодильи слёзы». Затем, не в силах отказать себе в недостойном удовольствии, трупом поверженного врага он всё же полюбовался.

Надежды Клеопатры сохранить за собой царство, пусть теперь и во всём от Рима зависимое, быстро развеялись. Она убедилась, что её женские чары на хладнокровного и замечательно владеющего своими эмоциями Октавиана совершенно не действуют. А единственная жизненная очевидная перспектива для неё – прохождение по Риму в триумфе молодого Цезаря. Как некогда сестра её Арсиноя прошла в триумфе божественного Юлия. Но ту римляне даже жалели, а Цезарь великодушно отослал её в Эфес. Клеопатре же не приходилось сомневаться в лютой ненависти к ней со стороны римского народа. Потому шествие в триумфе вполне могло закончиться для неё в нижнем помещении Мамертинской тюрьмы Капитолия, где ждал бы её палач с удавкой.

О том, как именно царица свела счёты с жизнью, до сих пор спорят. Традиционно самым вероятным способом её самоубийства считается укус змеи – аспида (кобры), принесённой ей в корзине то ли с цветами, то ли с винными ягодами. Возможно, что она просто прибегла к имевшейся у неё заколке, пропитанной ядом. Так, кстати, покончили с собой её служанки. Гибель от укуса змеи могла иметь и символическое значение. Изображение аспида – Урей – принадлежность царского головного убора фараонов Египта. Сделанное из золота, оно крепилось к короне вертикально – боевая стойка кобры. Возможно, Клеопатра возжелала себе истинно царской смерти от царственного Урея.

Октавиан, хотя и был раздосадован гибелью царицы – ведь он уже представлял, как она идёт в цепях за его триумфальной колесницей, – не отказал покойной в достойном погребении рядом с Антонием в родовой усыпальнице Птолемеев Лагидов. Почётных похорон удостоились и её служанки. Позволив достойно похоронить Антония, победитель жёстко обошёлся с памятью о нём. День рождения Марка был объявлен проклятым, само это имя в роду Антониев было на будущее запрещено, его статуи и изображения подлежали уничтожению. Убит был по приказу Октавиана и Антилл – старший сын покойного, даром, что он был помолвлен в детстве с дочерью наследника Цезаря Юлией. Несчастный юноша искал спасения в построенном по указанию Клеопатры храме Цезаря, припав к подножию статуи божественного Юлия. Напрасно. Младший брат Антилла Юл и его единокровные сёстры – Антония Старшая и Антония Младшая продолжили жить в доме Октавии. К детям Антония и Клеопатры было проявлено великодушие. Их, правда, предназначили для триумфа Октавиана, но зла им не причинили. Клеопатра Селена в дальнейшем даже удостоилась брака с царём Нумидии и Мавритании Юбой II. Александр Гелиос и Птолемей Филадельф вскоре оказались также в доме сестры Октавиана. Поскольку сведений об обоих юношах в источниках более нет, то, похоже, они рано ушли из жизни.

Беспощаден был Октавиан к Птолемею Цезарю, более известному по непочтительному прозванию Цезарион – Цезарёнок или Цезарёныш. Клеопатра, понимая сколь незавидна его участь, отправила сына в Эфиопию, откуда тот должен был морским путём отбыть в Индию. Но вот его дядька-воспитатель Родон, надеясь, очевидно, на награду, уговорил молодого человека вернуться в Египет, лживо уверяя, что там его ждёт царство, якобы Октавианом обещанное. Когда же сын Цезаря прибыл в Александрию, то наследник Цезаря оказался к нему безжалостен. Сопровождавший победителя в походе его старый учитель Арей, дабы его славный воспитанник не проявил вдруг несвоевременной жалости, веско процитировал слова Одиссея из «Илиады», осуждающие многовластие[1030]. Внеся, однако, небольшую, но принципиальную поправку: «Нет в многоцезарстве блага». Октавиан не заставил себя уговаривать. Сын Цезаря и Клеопатры был убит.