Император Август и его время

Марк Эгнаций Руф стал эдилом в 22 г. до н. э.[1285]. Со своими обязанностями он справлялся успешно. Более того, на свои средства и, привлекая своих же рабов, создал эффективные пожарные дружины, что для Рима было безусловным благом – пожароопасность в Городе была очень высокой и огонь порой выжигал целые кварталы. Август инициативу деятельного эдила не одобрил и создал из 600 собственных рабов свои постоянные дружины для борьбы с пожарами. Но в народе-то симпатии склонялись на сторону Руфа. Он дважды исполнял обязанности эдила, а в 20 г. до н. э. был избран уже претором. Наконец, в 19 г. до н. э. при очевидной широкой поддержке Руф попытался выставить свою кандидатуру в консулы – без одобрения императора и, не достигнув установленного законом возраста (41 года). Возникает очень любопытная коллизия: юридически императорское одобрение для выдвижения в консулы вообще-то необязательно, пусть всем и понятно, что без него обойтись нельзя. Что же до возраста… а сколько лет было Октавиану, когда он впервые стал консулом? Это уже опасная параллель! Наследник Цезаря – все это помнили – первое консульство обрёл не по воле комиций, не с одобрения сената, а силой оружия в 19 лет. Отсюда нежданные амбиции Руфа, да ещё при таком стремительном развитии его карьеры, могли выглядеть в глазах принцепса и преданной ему властной элиты угрожающими. Сам Руф, конечно же, не мог рассматриваться как серьёзный конкурент Августа. Но, поскольку у него оказалось немало сторонников, то покой в Городе вполне мог быть нарушен. А это воспринималось уже как подрыв стабильности власти[1286]. Существует даже мнение, что Руф формировал отряды своих сподвижников, включая в их состав рабов[1287]. А то, что консул Сентий Сантурин не допустил Марка Эгнация к выборам, вполне могло толкнуть обиженного соискателя на неправовые действия. Тем более, что поддержка в народе у него была – результаты выборов в эдилы и преторы говорят сами за себя! Да и в сенате наверняка у Руфа тоже имелись сторонники. Отсюда и восприятие его намерений как натурального заговора[1288]. Итог – самый печальный: Руф арестован, заключён в темницу, а затем казнён как заговорщик, злоумышлявший против Августа. Приговор был вынесен сенатом, но едва ли обошлось без указаний самого принцепса.

Кем был на самом деле Марк Эгнаций Руф? При таком состоянии первоисточников историкам остаётся только гадать о мотивах его действий, об истинных целях. Некоторые современные учёные стараются его представить народным любимцем, кем-то вроде нового Клодия[1289]. Возможно, действия Руфа выразили протест против попрания независимости сената и были попыткой отстоять права сенаторов на традиционные связи с народом Рима[1290]. Видят в Руфе и демагога, опасного для власти[1291].

Представляется, что Марк Эгнаций Руф, будучи, бесспорно, человеком честолюбивым, возмечтал о большой политической карьере, венцом которой ему виделась консульская магистратура. Стремился ли он к власти во всей Римской державе? Едва ли. Консульство уже с 23 г. до н. э. было официально лишено империя, каковой безраздельно принадлежал только принцепсу. Невоенный человек и не имевший влияния в вооружённых силах мечтать о руководстве государством не мог. Возможно, что Руф в своих карьерных устремлениях просто недооценил, как в верхах государства и прежде всего самим императором его действия будут восприняты. Это его и погубило. Принцепс наверняка понимал, что Руф никой не заговорщик и прямой опасности не представляет. Но надо было всем показать, что никто не смеет выдвигаться на высшие посты без соизволения императора!

Август о событиях, связанных с делами Руфа, узнавал, находясь за пределами Рима. Но при этом своевременно получал оттуда сведения. Так на очередной раз вакантную консульскую должность он назначил Квинта Лукреция Веспиллона. А Сентия заменил на Марка Виниция. Когда же принцепс приблизился к Риму, то ему стали готовить просто роскошную встречу, которой ранее никто не удостаивался. Вот, что написал об этом сам Август: «Алтарь Фортуны Возвратительницы против храма Чести и Доблести у Капенских ворот по поводу моего возвращения сенат посвятил, на котором приказал понтификам и девам-весталкам совершать ежегодное жертвоприношение в тот день, когда при консулах Квинте Лукреции и Марке Виниции в Город из Сирии я вернулся, и тот день Августалиями по нашему прозвищу он назвал. По решению сената в то же время часть преторов и плебейских трибунов с консулом Квинтом Лукрецием и первенствующими мужами мне навстречу была послана в Кампанию, каковая почесть до того времени никому, кроме меня, не была постановлена»[1292].