Император Август и его время

Потому он оказался в исключительно сложном положении. Заболев от напряжения и тревог, Август отступил в Тарракон и там продолжал хворать»[1368]. Ситуация для него на войне обыкновенная. Благо, как всегда, в распоряжении принцепса были военачальники, способные повернуть ход боевых действий в лучшую сторону. После отъезда Августа в Тарракон на передний план выдвинулся, а вернее, был выдвинут самим императором, Гай Антистий Вет. За три с половиной года он обрёл немалый опыт в этой войне и потому лучше принцепса мог ею руководить. Известие о том, что римский император удалился в столицу провинции Ближняя Испания, находившуюся на берегу Средиземного моря и достаточно далёкую от мест, где продолжала полыхать война, дошло до кантабров и, похоже, их даже вдохновило. Отъезд Августа они восприняли как признание завоевателями поражения и потому отважились на открытый бой с ними. А римлянам только это было и нужно. У стен города Бергиды Гай Антистий Вет одержал блестящую победу. Варварское ополчение, умевшее героически оборонять родные горы, в правильном сражении на открытом месте не могло противостоять, несмотря на всю свою отвагу, регулярной профессиональной армии. Эта победа стала переломной во всей кампании. Любопытно, что приезд Августа на войну никак не поспособствовал счастливому для Рима повороту в ней. А вот бесславный отъезд неожиданно принёс решающий успех. Разгромленные кантабры бежали на неприступную от природы гору Виндий[1369]. Римляне, понимая бессмысленность штурма такой естественной крепости и зная, что с припасами у варваров туго, блокировали их убежище. Результат не самой долгой осады – почти все осаждённые погибли от голода. После этого удалось захватить крепость Рацилий. Она сопротивлялась долго и, как пишет Павел Орозий, «со страшной силой», но в итоге была всё же захвачена и разрушена[1370]. Инициатива в войне полностью перешла в руки римлян, последовательно развивавших достигнутое преимущество. Дабы лишить варваров какой-либо поддержки со стороны соседних племён, легионы Гая Антистия и Гая Фурния овладели после ряда крупных и тяжёлых сражений областью Галлекия (совр. Галисия) – северо-западной частью Испании, омываемой водами Атлантики. Здесь крупнейшим событием кампании стала осада горы Медуллий. На ней сосредоточилось огромное количество испанцев. Чтобы надёжно окружить их, римлянам пришлось вырыть ров протяжённостью в 15 миль (около 22 км). Слово Павлу Орозию: «И вот, когда дикий и необузданный от природы народ понял, что он не способен ни выдерживать осаду, ни на равных сражаться, движимый страхом порабощения он обрёк себя на добровольную смерть, и действительно, почти все, кто с помощью огня, кто с помощью яда покончили с собой»[1371].

В Астурии и Кантабрии военный успех также был на стороне римлян. Правда, астуры, как утверждает Орозий, могли, используя хитрость и силу, победить римлян, если бы не были обнаружены и упреждены[1372]. Помогли завоевателям родственные астурам бригецины – соседнее племя[1373]. Потому, когда астуры двинулись против римлян, уповая на неожиданность своей атаки, наступление это сорвалось. В решающем сражении торжествовал пропретор, наместник Дальней Испании Тит Каризий. Битва была нелёгкой, римляне понесли большие потери, но астуры были разбиты и укрылись за стенами города Ланция (20 км от совр. Леона). Легионеры, понимая сколь кровопролитным может оказаться штурм, предложили своему полководцу поджечь его, дабы осаждённые погибли в огне. Каризий пошёл по иному пути. С одной стороны он отговорил солдат от поджога, а с другой – добился от астуров согласия сдаться. В итоге Ланция осталась нетронутым и невредимым свидетельством его победы[1374]. Но вот Дион Кассий сообщает, что город Ланция – крупнейший в Астурии был занят, оставленный жителями[1375]. Должно быть, Каризий договорился с астурами о беспрепятственном их уходе из города, а не о сдаче в плен. Возможно, он рассказал защитникам крепости о планах легионеров поджечь её. На огненную смерть горцы всё же не решились.

Август был в восторге от завершения столь непростой и продолжительной войны. В 25 г. до н. э. он во второй раз торжественно запер ворота храма Януса. А всего в истории Рима это был четвёртый случай.