Император Август и его время

И карьера его замечательно пошла в гору! В 13 г. до н. э. Квинтилий Вар побывал консулом, причём коллегой его был пасынок императора Тиберий. Далее Публий ненадолго стал проконсулом Африки, а в 6–4 гг. до н. э. – пропретором Сирии. Здесь ему пришлось проявить себя как военачальнику. После смерти царя Ирода в Иудеи вспыхнуло восстание, направленное против римлян. Действуя весьма решительно и обладая немалыми военными силами – четырьмя легионами, стоявшими в провинции, Вар своевременно подавил мятеж, жестоко наказав его участников. Около двух тысяч пленённых иудеев были распяты[1491]. В то же время его правление в Сирии было далеко не безупречно.

Вар был очень склонен к коррупции. Римские острословы не зря язвили, что, прибыв в богатую провинцию, будучи небогатым человеком, он покинул уже бедную провинцию, сам разбогатев[1492]. Назначение Вара наместником земель между Рейном и Эльбой со стороны Августа было делом очевидно опрометчивым. Ведь тот совершенно не был знаком с Германией, не знал никаких особенностей местных нравов и настроений. Более того, Вар переусердствовал и в деле, с римской точки зрения, вообще-то разумном и необходимом. Новый наместник начал энергично обустраивать эти ещё не привыкшие к римскому присутствию земли. Строились опорные пункты имперской власти, расширялись военные лагеря, росло число чиновников в провинции, внедрялись римские правовые нормы. Возможно, это и не было инициативой самого наместника. Здесь могла быть воля самого Августа[1493]. Арминий после трёх лет службы в римской армии (4–7 гг.), вернувшись на родину, не мог не заметить резкого ускорения при новом наместнике действий по укреплению имперского господства. Обладая замечательным умением очаровывать людей, молодой херуск сумел быстро подружиться с Варом, был с пятидесятипятилетним наместником по-сыновьи почтителен, частенько пировал с ним и добился абсолютного доверия. Одновременно с этим хитроумный германец, оказавшийся ещё и великолепным организатором, готовил не только заговор, не просто мятеж, но грандиозное восстание, которое должно было сокрушить римскую власть между Рейном и Эльбой. Доверие к Арминию было столь велико, что даже, когда не жаловавший зятя тесть вождя херусков Сегест донёс властям об опаснейшем заговоре, то этого всерьёз не восприняли, сочли проявлением внутрисемейной розни. Усердно помогали Арминию его соратники. Дабы расположить к себе римские власти, они по поводу и без повода постоянно обращались к помощи имперского правосудия, что воспринималось и Варом, и юристами чрезвычайно благосклонно.

Чтобы заманить легионы в заранее подготовленную ловушку, наместнику было прислано ложное сообщение о случившемся на севере римских владений в Германии мятеже племени марсов. Вар доверчиво повёл войска туда, где их в лесах и болотах во главе с Арминием ждали херуски с союзниками. Результат ужасающий: всё войско во главе с наместником бесславно погибло в Тевтобургском лесу![1494]

Глава VIII Император «золотого века»

Август нескоро оправился от потрясения, вызванного Тевтобургской катастрофой. Как пишет Светоний: «При вести об этом Август приказал расставить по городу караулы во избежание волнений; наместникам провинций он продлил власть, чтобы союзников держали в подчинении люди опытные и привычные; Юпитеру Благому и Величайшему он дал обет устроить великолепные игры, если положение государства улучшится, как делалось когда-то во время войн с кимврами и марсами. И говорят, он до того был сокрушён, что несколько месяцев подряд не стриг волос и бороды и не раз бился головою о косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни легионы!», а день поражения каждый год отмечал трауром и скорбью»[1495].

Обросший длинными волосами и бородой Август походил на римлянина давних времён – эпохи царской власти и республики первых веков её существования. Тогда потомки Ромула не брились и крайне редко стригли волосы. Так в 390 г. до н. э. вступивших в Рим галлов-сенонов изумили важно сидевшие в своих креслах длиннобородые сенаторы. Но, если говорить всерьёз, то такое поведение правителя Империи – свидетельство его воистину глубокой скорби и боли за потери, Римом понесённые. Едва ли он с такой силой переживал именно личное унижение. Вся его деятельность во главе державы была посвящена не столько собственному честолюбию, но, прежде всего, победам и благоденствию римского государства и народа[1496].