Император Август и его время

Блистательная речь Гортензии триумвиров, однако, только разозлила. Дерзость женщин, вторгшихся в народное собрание, где Антоний, Лепид и Октавиан чувствовали себя полновластными хозяевами положения, их жёсткие и, главное, обоснованные требования решено было незамедлительно пресечь. Но не тут-то было! Народ высоко оценил красноречие Гортензии и справедливость её доводов. Когда триумвиры необдуманно приказали служителям стащить женщин с ораторской трибуны, то собрание неожиданно для «трехглавого чудища» дружно запротестовало, а стражники не решились исполнить приказ… Пришлось Антонию, Лепиду и Октавиану для успокоения матрон и народного собрания заявить о переносе рассмотрения вопроса на следующий день. А наутро они приказали только четырёмстам наиболее богатым гражданкам объявить стоимость своего состояния (изначально предполагалось обложить новым налогом 1400 римлянок) – такой вот компромисс, дабы не выглядеть в глазах народа откровенно проигравшей стороной в этом противостоянии. Тем не менее, думается, Гортензия вправе была считать себя победительницей, а права женщин в целом защищёнными. Само произошедшее на форуме по значимости удивительно: триумвиры в первый и в последний раз не сумели совладать с народным собранием, и впервые римские женщины добились на комициях политической победы! Гортензия оказалась достойной дочерью своего отца!

Недостающие для успешного ведения гражданской войны деньги триумвиры добыли, возложив дополнительные финансовые тяготы на мужскую половину населения Рима и Италии: «Из мужчин же всякий владевший более чем 100 000 сестерций, как гражданин, так и иностранец, вольноотпущенник, жрец и все иностранцы без каких-либо исключений подлежат этому распоряжению под страхом таких же наказаний и таких же наград за доносы. Все должны были 1/50 часть своего имущества немедленно отдать триумвирам взаймы и внести годовой доход на военные нужды»[424].

Так не без труда средства на ведение гражданской войны с Брутом и Кассием были найдены. Что же в это время происходило за пределами Италии, где убийцы Цезаря собирали свои силы?

Брут уверенно закрепился в Македонии, наместник которой Гортензий безропотно уступил ему власть. Брат Марка Антония Гай, пытавшийся Бруту противодействовать, потерпел полное поражение и оказался в плену. Брут долгое время относился к пленнику великодушно и даже за попытку вызвать мятеж наказал мягко: велел лишь получше его сторожить и держать на корабле[425]. Однако же, когда он узнал о гибели Децима Брута Альбина, о проскрипциях, о расправе над Цицероном, то приказал Гортензию, теперь уже ему служившему, Гая Антония казнить. Это было отмщение за смерть родственника Децима Брута и друга Цицерона[426]. В конце 43 г. до н. э. Марк Юний Брут со своим уже многочисленным и мощным войском двинулся в провинцию Азия для соединения с силами Гая Кассия Лонгина, утвердившегося в Сирии. Кассий, разделавшись, как мы помним, с Долабеллой, увлёкся войной на Востоке и решил наказать египетскую царицу Клеопатру за поддержку цезарианцев. А кого же ей, былой, пусть и недолгой возлюбленной Цезаря, было поддерживать? Однако египетский поход Кассия лишал врагов триумвиров возможности соединить свои силы и достойно противостоять «трёхглавому чудищу». Брут в своём письме соратнику совершенно резонно писал, что их цель – не власть, но освобождение отечества от тирании и лишь для этого они «скитаются по свету, собирая военную силу, с помощью которой низложат тиранов»[427]. Кассий внял письму Брута, ибо цели у них были общие, и только совместными усилиями они могли добиться желанной победы над цезарианцами и восстановить прежнюю сенатскую республику, каковую напрасно искренне почитали как воплощение «римской свободы».

Знаменитая формула, теоретически обоснованная Николой Макиавелли, а позднее взятая на вооружение создателем Ордена иезуитов Игнасио Лойолой: «цель оправдывает средства» приложима к оценке действий многих и многих исторических деятелей во все эпохи. Античность здесь не исключение!

Вот как Плутарх описывает встречу Брута и Кассия в Малой Азии: «Они встретились близ Смирны-впервые с тех пор, как расстались в Пирее и один направился в Сирию, а другой в Македонию, – и оба ощутили живейшую радость и твёрдую надежду на успех при виде войска, которое собрал каждый из них. И верно, ведь они покинули Италию наподобие самых жалких изгнанников, безоружными и нищими, не имея ни судна с гребцами, ни единого солдата, ни города, готового их принять, и вот, спустя не так уж много времени, они сходятся снова, располагая и флотом, и конницей, и пехотою, и деньгами в таком количестве, что способны достойно соперничать со своими противниками в борьбе за верховную власть в Риме»[428].