Император Бубенцов, или Хромой змей

На кухне было то, ради чего он, собственно, и предпринял это трудное, долгое, полное невероятных опасностей и приключений путешествие по чужой квартире. На подоконнике стояла большая бутылка красного вина, отпитая не более чем на четверть.

По своему детдомовскому опыту он знал, что некоторые вещи следует делать сразу. Получил шоколадную конфету – не откладывай, ешь немедленно. Иногда верная, казалось бы, добыча, если промешкать, зазеваться, может исчезнуть. Бубенцов не стал тратить время на поиски стакана, схватил заветную бутылку, поднёс к губам, как пионерский горн, запрокинул голову. Пил, заливая тревогу, заминая маету, заглушая беспокойство… словом, всё то, что зовётся у порядочных, благочестивых людей словом «совесть».

И тут его озарило! Бубенцов пил, скосив глаза, и вдруг понял, что находится-то не где-нибудь, а на собственной своей кухне. Да, на своей собственной кухне!

Поперхнулся, закашлялся. Сквозь выступившие слёзы озирал озарившееся озорное пространство. Кухня была его! Правда, с несколько иным набором мебели. С немного иной расстановкой предметов, с иным рисунком обоев. Какой-то шутник, вероятно, всю ночь… И ещё он понял, что и спальня, где ночевал, и коридор, по которому прошмыгнул, и расположение сортира с ванной – словом, всё-всё-всё устроено здесь точно так же, как в собственной его квартире. Только вместо родной жены злой шутник ночью незаметно подложил ему чужую женщину. И поэтому всё в жизни перевернулось, поменялось местами! Бубенцов проснулся в зазеркалье! Всё, что в родном доме было у него справа, в этой квартире располагалось слева.

Ерошка откинул штору, выглянул во двор. За окном зеленел привычный двор, но видный с иной точки, искажённый высотою. Он-то жил на пятом этаже, а здесь был, кажется, десятый или одиннадцатый. Он был в соседнем подъезде.

Ерошка ещё раз приложился к бутылке, допил остатки. Хмель постепенно заглушал неврастению. Осмелев, окрепнув душевно, Ерошка двинулся в обратный путь. Задел колокольцы на шее у деревянной коровы.

3

Роза Чмель сидела на краю постели, набросив на плечи шёлковый синий халат, расшитый золотыми звёздами. Алой атласной лентой перехвачены пышные волосы. О, она знала свою истинную силу! Померк пред этой силой древний Арль, что славился на весь мир необыкновенной красотою своих женщин! Раскладывала карточный пасьянс на прикроватном столике. Кажется, вчера тоже мелькали какие-то масти.

– Привет, Роза! – проговорил он по возможности естественно.

– Привет, суженый мой! – так же естественно ответила она.

Странное и неуместное слово – «суженый» – неприятно кольнуло Ерофея.

– Я там вино твоё выпил. Открытое стояло.

– Сам покупал вчера в буфете, – сказала Роза равнодушно. – На Курском вокзале. Забыл уже?

– Ну да, – сказал Бубенцов, оглядывая комнату, выискивая свою одежду.

На кресле. За креслом. И под торшером.

Как можно забыть такое? Про Курский вокзал не помнил ничего.

Роза не обращала внимания на его осторожные блуждания по комнате. Клонилась над столиком, внимательно что-то высматривая. Всплеснула руками. Приглушённый страстный стон вырвался из её груди. Бубенцов обернулся. Застёгивая пуговицы на рубахе, глядел на бледное, мраморное лицо Розы, не в силах оторвать глаз от столь совершенной, страшной красоты. Руки дрожали, пуговица никак не лезла в петельку.

Роза раздражённо смешала карты. Что-то её не устраивало в раскладе. Понадобилось ещё раз перемешать, перетасовать.

– Ты не поверишь! – воскликнула Роза, тыкая алым ногтем в грудь карточного короля. – Снова всё совпало!

Удивлённо вскинула персидские очи свои. Глядела на Бубенцова внимательно, чуть нахмурив соболиные брови. Что за женщина! Невозможно не влюбиться, не вспыхнуть хотя бы на краткий миг, не полыхнуть и не сгореть, даже если глубоко, кротко и верно любишь другую, милую…

– Что совпало? – встревожился Ерошка, приметивший с краю пасьянса туза пик. Его-то он опасался, этого чёрного туза.

– Ты когда-нибудь интересовался своим генеалогическим древом? – спросила Роза. – Великое будущее ждёт тебя, Ерофей Бубенцов!

– Знаем, знаем ваши цыганские уловки! – усмехнувшись, перебил Ерошка. – Это я вчера наболтал.

– Нет, драгоценный мой! Так говорят карты. Отчего же ты бледен, мой повелитель? Выплюнь проклятую горечь, оставь в устах медовую сладость измены. Ты должен быть выше совести и морали.

Ерошку передёрнуло.

– Скажи мне, – вглядываясь в лицо гадалки, спросил Бубенцов. – Ты это всё выведала у Горпины Габун? Та ведьма со сросшимися бровями тоже плела что-то подобное.

– Нет, – проговорила Роза равнодушно. – Никто не говорил. Карты показывают.

– Ну и что они показывают?

И тут, перебирая масти, Роза Чмель принялась ровным голосом выкладывать такие подробности из прошлой жизни Бубенцова, о которых он сам давным-давно даже и думать забыл.

– Когда умер твой прадед, тебя отдали в детский дом. Но очень скоро ты опять встретил прадеда…

4