Император и ребе, том 2

— Мой суженый? Вот так вдруг?.. Вы ведь сами смеялись… Вы дали мне понять, что вас не волнует, что он… что я…

— Ты имеешь в виду Йосефа? — догадалась Эстерка. — Ты думаешь, это меня волнует? Ха-ха… — неестественно хохотнула она. — Сейчас ты узнаешь, как меня это волнует. Вот прямо сейчас узнаешь… Пусти!

Эстерка пошла прямо на нее и почти оттолкнула. Со слезами на глазах Кройндл посторонилась и дала ей пройти. Такой грубой и резкой свою красивую и добросердечную хозяйку она еще никогда не видела.

Эстерка даже не оглянулась на Кройндл. Она не видела или не хотела видеть ее горя, того, как побледнело ее лицо, слез, выступивших в ее черных глазах. Она прошла мимо Кройндл, как мимо мебели. У нее сейчас было слишком много своих собственных дел. У несчастных нет жалости. Приговоренные к смерти не раздают милостыню.

И вообще… чем меньше людей будет в доме, тем лучше. Как можно меньше свидетелей!.. Так приговоренная к смерти королева выходит к эшафоту. Ведь то, что она сейчас собиралась сделать, было равносильно приведению приговора в исполнение.

Глава двадцать вторая Отказала жениху

1

Иосеф Шик сидел в зале, в своем любимом широком кресле с резной спинкой, под большой люстрой. Он был одет в свой лучший наряд, привезенный когда-то из-за границы. То есть в темно-зеленый студенческий кафтан с разрезом и двумя серебряными пуговицами сзади, узкие зеленые брюки, белую рубашку с отложным воротником и с жабо поверх желтоватого шелкового камзола. Было ясно, что он пришел свататься и хотел выглядеть моложе своего возраста, скрыть те десять лет, на которые он был старше своей бывшей ученицы. В одной руке, лежавшей на коленях, он держал жесткий цилиндр, а вторую положил на край пустовавшего полукруглого плюшевого диванчика, который он гладил там, где обычно сидела Эстерка. В своей влюбленности Йосеф не замечал, что делает. Он тихо гладил плюш и ждал… Как ни тяжело было у Эстерки на сердце, она заметила это — настолько болезненно обострены были сейчас все ее чувства.

Как только она вошла в залу своей плавной поступью, Йосеф вскочил и уставился на нее сиявшими от счастья глазами. С ее строго сжатых губ его взгляд скользнул на корсаж, наткнулся на лежавший на плечах Эстерки легкий шелковый платок, прикрывавший грудь. Потом этот взгляд опустился к носкам ее украшенных серебром утренних туфелек, выглядывавших из-под атласного платья, и снова поднялся к ее припухшим глазам. Как верный пес, он ждал доброго слова, ждал, что его погладят. Однако Эстерка молчала. Ее губы были так плотно сжаты, что казалось, они запечатаны.

— Доброе утро, Эстерка, золотко мое!.. — тихо и пугливо пропел он и выхватил из цилиндра красиво перевязанный розовый сверток. — В Германии невесте перед свадьбой приносят свежие цветы. Где мне было взять цветы в таком месте и в такое время? Ха-ха, в Шклове, посреди зимы… Я принес тебе лучшую ароматическую воду, которая нашлась у меня в аптеке. Возьми, Эстерка!

Он произнес это раскованнее обычного, с какой-то неуверенной веселостью, и казался похожим на человека, пришедшего забирать выгодно купленное им по случаю великолепное животное, но боящегося, как бы оно его не укусило…

И тут, к своему испугу, он действительно заметил злые морщинки в уголках рта Эстерки, особую неподвижную холодность в ее синих глазах. Йосеф застыл на месте. Эстерка даже не протянула руки к розовому свертку, принесенному женихом. Даже не попыталась изобразить улыбку.

— Что с тобой? — спросил Йосеф, совсем упав духом. Его бодрый голос стал похожим на голос больного.

С непривычной холодностью она кивнула ему своей высокой прической, по которой было заметно, что сегодня Эстерка наряжалась впопыхах — из прически тут и там торчали плохо зачесанные кудрявые локоны.

— Садись! — тихо приказала она.

И оба молча сели. Он — в кресло, а она — на свой полукруглый диванчик. Какое-то время они мерили друг друга испытывающими взглядами. У обоих сжималось сердце. У нее — от сознания того, что она собирается совершить страшный поступок, последствия которого уже никогда нельзя будет исправить. У него — от чувства слепого страха, что какая-то новая беда приближается к нему и грозит его любви…

Эстерка заговорила первой:

— Йосеф, тебе наверняка покажется, что я рехнулась, что я не в себе, но я прошу тебя выслушать меня спокойно и без криков. Крики не помогут. Больше ничего не поможет…

— Что… что опять случилось? — пробормотал он дрожащими губами. Его руки, обессилев, повисли по обе стороны кресла, как будто он потерял сознание. Розовый сверток с ароматической водой соскользнул на толстый ковер. Но он даже не заметил этого.

— Прошу тебя, Йосеф! — снова обратилась к нему она. — Будь мужчиной! Держи себя в руках. Пообещай мне…

— Обещаю… — с трудом проговорил он, кивнув.

— Спасибо! — сказала Эстерка сдавленным голосом. — Мне пришлось пережить сегодня страшную ночь.

— Страшную?.. — тихо переспросил он.