Император. Книга четвертая. Александр

– Так надо, Добров, – объяснял он мне, как учитель объясняет арифметику нерадивому школяру. – Коль поднимется бунт, кто его усмирит? Сами видите: Александр – размазня. Он – не Пётр первый, а гвардия – не стрельцы. Начнётся заварушка – потеряем страну. Поняли? Так что, держите язык за зубами, и делайте всё, что я прикажу.

В приёмной перед кабинетом столпились министры. Они с удивлением и страхом смотрели, как Аракчеев медленным уверенным шагом подошёл к дверям кабинета, обернулся и привычным твёрдым голосом произнёс:

– Господа министры, всем ждать.

Поманил меня за собой, после вошёл в кабинет. Александр сидел за столом с пером в руках. Он был бледен и испуган.

– Что нам делать прежде всего, Александр Андреевич? – проскулил великий князь.

– Подготовить всех к присяге, – уверенно сказал Аракчеев. – Кто там у нас занимается иностранными делами? Надо отправить письмо в Англию с мирными предложениями. Разорвать отношения с Францией.

– Вы думаете, это правильный шаг? – несмело спросил военный министр Гагарин, приглашённый в кабинет.

– Нам всё равно придётся воевать или с Англией, или с Францией, – объяснил Аракчеев. – Англия нам угрожает сейчас, а если с Францией, то у нас будет время подготовиться. Далее: гвардию привести к присяге. Объявить траур о внезапной кончине императора. Да, и главное: фон Палена временно отстранить от дел.

– Разве такое возможно? – испуганно пролепетал Александр. – В его руках вся власть. Он управляет полицией.

– Прикажите ему заняться подготовкой к похоронам, – спокойно предложил Аракчеев. – И не бойтесь его. На любого черта есть своя метла.

* * *

– Садитесь, будете вести протокол, – сказал мне Аракчеев, указывая на письменный стол.

Мы находились в кабинете канцлера. Камин только затопили, и в помещении было прохладно. Я устроился в удобное высокое кресло, приготовил перья и чернильницу. Положил перед собой стопку чистых листов.

– Введите! – громко потребовал Аракчеев.

Вуич и еще двое гусар ввели полковника Хитрова.

– Прошу нас оставить, господа, – попросил Аракчеев, и гусары вышли из кабинета.

– Для вас лучше будет все рассказать, – произнёс тихо и грозно Аракчеев.

– Но о чем я должен рассказывать? – вспылил полковник Хитров.

Аракчеев подошёл к нему вплотную. Он был на голову выше полковника.

– Поверьте, скоро в моей власти будет сделать из вас генерала или надеть кандалы.

– Но в чем вы меня обвиняете, – держался Хитров, как неприступный бастион.

– Найдём в чем. Ваши подчинённые дадут показания. Вас обвинят в казнокрадстве. Далее – каторга и лишение всех чинов.

– Это подло! – воскликнул дрогнувшим голосом полковник.

– А разве не подло пьяной толпой забить насмерть императора? И так, выбирайте: каторга или генеральские эполеты? – Аракчеев сделал паузу. Хитров молчал. – Значит – каторга. – Он сделал движение, как будто собирался кликнуть Вуича.

– Хорошо, – сдался Хитров. – Я расскажу все.

Дело заварилось одиннадцатого марта вечером. Было решено всем офицерам, участвующим в заговоре собраться небольшими кружками как бы на дружеские ужины. Собрания проходили в доме у полковника Хитрова, у генерала Ушакова, у генерала Депрерадовича и еще у некоторых командиров полков. После все отправились к фон Палену. Все офицеры сильно перепились.

– Фон Пален тоже был пьян? – задал вопрос Аракчеев.

– Нет. Он вообще не пил, впрочем, как и генерал Беннигсен.

– О чем они говорили?

– Я помню, Беннигсен спросил у фон Палена, как поступить с императором, на что тот ответил загадочно: Если хотите съесть омлет, надо разбить яйца. Тут же полковник Бибиков из Измайловского полка в пьяном угаре предложил не только Павла, но и всю его семью вырезать.

– Многие его поддержали?

– Почти все.

Ближе к полуночи полки двинулись к замку. Офицеры Семёновского заняли все проходы и внутренние коридоры замка.

– Кто должен был подать сигнал к штурму?

– Адъютант Преображенского полка Аргомаков. В его обязанности входило докладывать императору о пожарах в городе.

Аргомаков ворвался в переднюю императорского кабинета и закричал, что в городе пожар. Заговорщики начали подниматься по чёрной лестнице к кабинету императора. Полковник Марин, командовавший внутренним караулом, удалил верных императору преображенцев, а на посты расставил лейб-гвардейцев. Так что, когда толпа пьяных заговорщиков ворвалась в переднюю, им никто не оказал сопротивление, кроме двух камер-гусар. Один из них был тут же заколот, другой ранен. Дверь в спальню взломали, но внутри никого не нашли. Комната была пуста. Некоторые стали паниковать: не попали ли они в ловушку? Император сбежал и сейчас поднимет преданные ему войска. Срочно позвали генерала Беннигсена. Тот вошёл в спальню, потрогал смятую постель и сказал: «Гнёздышко еще тёплое, значит птичка где-то рядом». После он указал на каминный экран. Внизу все увидели башмаки. Экран отбросили в сторону и за ним обнаружили императора в ночной пижаме и ночном колпаке на голове.

– Так Беннигсен был лидером?

– Нет, он сразу вышел. С императором говорил князь Платон Зубов.