Император Мэйдзи и его Япония

Особую активность проявляла Америка. Пытаясь хоть как-то «сохранить лицо», сёгунат старался, чтобы уступки делались не от имени правительства, а от имени местных властей. 26 мая представители магистрата Симода подписали с Гаррисом договор, согласно которому для американских судов был открыт порт Нагасаки, а находящиеся в Японии американцы в случае совершения ими преступлений передавались не в руки японского правосудия, а американскому консулу. То есть американцы получили право экстерриториальности – право, которым пользовались представители «цивилизованных» держав в колониальных странах. Разумеется, магистрат крошечного городка, население которого еще не успело справиться с последствиями недавнего землетрясения, с точки зрения международного права не имел никаких формальных прав на подписание межгосударственного соглашения. Магистрат действовал по указанию из Эдо, но все равно Гаррис опасался: в любой момент японцы могли заявить, что договоры, не подписанные самим сёгуном, не имеют юридической силы. Поэтому Гаррис добивался аудиенции у сёгуна Иэсада. Ведь следующей задачей Гаррис поставил заключение договора о торговле. А уж этот договор должен быть обставлен так, чтобы никто не смог дезавуировать его.

21 октября Токугава Иэсада наконец-то дал аудиенцию Гаррису в своем замке в Эдо. Гаррис три раза поклонился сёгуну, который сидел в кресле, установленном на возвышении. После этого он через Хотта Масаёси (1810–1864), члена Совета старейшин (правительство сёгуната), передал ему послание, подписанное президентом Франклином Пирсом. В этом письме сёгун именовался диковинным словом tycoon. Это слово происходило от японского «тайкун» – «великий повелитель». Этот термин был лингвистическим изобретением чиновников сёгуната. Он стал употребляться ими в дипломатической переписке с Кореей, которую, несмотря на добровольную изоляцию, Япония считала своим вассалом. Называть сёгуна «императором» у них не поворачивался язык, а представить его в качестве «генерала» (а именно так переводится «сёгун»). Выходило не слишком впечатляюще.

В послании американского президента говорилось, что консул Гаррис облечен всеми полномочиями по ведению торговых переговоров. В конце аудиенции Иэсада произнес двусмысленную фразу: «Наши отношения будут длиться вечно». Какого рода отношения имел он в виду? Во время аудиенции Иэсада престранно запрокидывал голову, одновременно притопывая правой ногой.

Гаррис прекрасно понимал, что нынешний сёгун – фигура сугубо церемониальная и переговоры по конкретным вопросам следует вести совсем с другими людьми. Поэтому через пять дней он посетил реального главу сёгунской администрации – Хотта Масаёси. Американский консул употребил все свое красноречие, чтобы доказать: в эпоху пароходов и телеграфа мир стал теснее, он стал похож на одну семью. А потому Япония должна предаться выгодам свободной торговли. Гаррис утверждал также, что договор с Америкой поможет Японии избежать злодейского вторжения Англии. Америка же, в свою очередь, милостиво запретит в Японии продажу опиума, чем ее действия будут выгодно отличаться от поведения Англии в Китае. К тому же, вкрадчиво заключал он, заключенный добровольно договор намного почетнее соглашения, подписанного под жерлами корабельных орудий.

Гаррис направляется на аудиенцию к сёгуну Иэсада

Употреблявшаяся Гаррисом метафора «семьи» была близка и понятна японцам. Конфуцианские мыслители Китая и Японии усиленно подчеркивали важность семейных связей и необходимость заботиться друг о друге. Так же хорошо они знали и то, что в семье есть глава – отец, есть сын старший и сын младший. В семье, в которую предлагалось войти Японии, ей отводилась не слишком завидная роль младшего сына.

Однако делать было нечего. Хотта посчитал, что тянуть время не имеет смысла: только подражая «старшим», Япония сумеет стать как «они», а со временем и превзойти их.

Желая поближе познакомиться с противником, японцы с энтузиазмом приступили к изучению американских книг. Однако на все требования стать «открытее» они старались, чтобы иностранцам было известно о Японии как можно меньше. В конце этого года сёгунат приказал книготорговцам: завидев иностранца, вы должны убирать с прилавков географические карты и сочинения по географии, списки чиновников сёгуната и князей, книги по военному делу. В дальнейшем список книг, которые запрещалось продавать иностранцам, дополнили. В отличие от сегодняшнего дня, когда японцы активно поощряют изучение своей страны, в те времена они хотели, чтобы мир знал о них возможно меньше. Впрочем, европейцев, владевших японским языком, были единицы. Запад не особенно усердствовал в изучении Японии, он больше полагался на корабли и пушки. Когда же европейцам действительно требовались «запретные» книги, они посылали за ними своих японских слуг, которые без труда приобретали их.