Император Павел I

Петр Иванович Полетика писал в своих «Воспоминаниях»: «Это было в 1799 или 1800 году. Я завидел вдали едущего мне навстречу верхом императора и с ним ненавистного Кутайсова. Таковая встреча была тогда для меня предметом страха… Я успел заблаговременно укрыться за деревянным обветшалым забором, который, как и теперь, окружал Исаакиевскую церковь. Когда, смотря в щель забора, я увидел проезжающего государя, то стоявший неподалеку от меня инвалид, один из сторожей за материалами, сказал: «Вот-ста наш Пугачев едет!» Я, обратясь к нему, спросил: «Как ты смеешь отзываться так о своем государе?» Он, поглядев на меня без всякого смущения, отвечал: «А что, барин, ты, видно, и сам так думаешь, ибо прячешься от него». Отвечать было нечего».

В народе жила память о крестьянском Петре III и его сыне Павле Петровиче. «Емельян Пугачев на пиршестве, подняв чашу, обычно провозглашал, глядя на портрет великого князя: «Здравствуй, наследник и государь, Павел Петрович, — и частенько сквозь слезы приговаривал: — Ох жаль мне Павла Петровича, как бы окаянные злодеи его не извели». В другой раз самозванец говорил: «Сам я царствовать уже не желаю, а восстановлю на царство государя цесаревича». А сподвижник Пугачева Перфильев повсюду объявлял: послан из Петербурга «от Павла Петровича» с тем, чтобы вы шли и служили его величеству».

По показаниям Ивана Федулева, одного из предателей своего вождя, Пугачев кричал: «Кого вы вяжете? Ведь если я вам ничего не сделаю, то сын мой Павел Петрович ни одного человека из вас живого не оставит!»

По свидетельству Беннигсена, и Павел, опасаясь участи, постигшей его отца, рассчитывал на помощь народа. «Когда императрица проживала в Царском Селе, в течение летнего сезона, — вспоминает Беннигсен, — Павел обыкновенно жил в Гатчине, где у него находился большой отряд войска. Он окружал себя стражей и пикетами; патрули постоянно охраняли дорогу в Царское Село, особенно ночью, чтобы воспрепятствовать какому-либо неожиданному предприятию. Он даже заранее определил маршрут, по которому он удалился бы с войсками своими в случае необходимости; дороги по этому маршруту, по его приказанию, заранее были изучены доверенными офицерами. Маршрут этот вел в землю уральских казаков, откуда появился известный бунтовщик Пугачев, который в 1772 и 1773 гг. сумел составить себе значительную партию, сначала среди самих казаков, уверив их, что он был Петр III, убежавший из тюрьмы, где его держали, ложно объявив о его смерти. Павел очень рассчитывал на добрый прием и преданность этих казаков».

По вступлении на престол Павел посылает своего представителя Рунича на Урал, чтобы «выразить высочайшее доверие и милость тем, кто некогда поддержал Петра III».

Став императором, Павел отменяет тяжелейший рекрутский набор и торжественно объявляет, что «отныне Россия будет жить в мире и спокойствии, что теперь нет ни малейшей нужды помышлять о распространении своих границ, поелику и без того довольно уже и предовольно обширна…».

«Нельзя изобразить, — пишет Болотов, — какое приятное действие произвел сей благодетельный указ во всем государстве, — и сколько слез и вздохов благодарности испущено из очей и сердец многих миллионов обитателей России. Все государство и все концы и пределы оного были им обрадованы и повсюду слышны были единые только пожелания всех благ новому государю…»

Впервые крепостным крестьянам указывается принимать присягу новому царю вместе с вольными — их сочли за подданных. Народ решил, что свобода близка. Прощается недоимка в подушном сборе на семь с лишним миллионов рублей, снижается цена на хлеб и хлебная подать заменяется денежной.

«Запрещение продавать дворовых людей и крестьян без земли было 16 октября 1798 года категорически сформулировано Павлом на поднесенном ему мнении Сената, явно тяготевшего к противоположному решению».

Сенат (при взыскании долгов с помещиков-банкротов) находит, что человека мужеска пола от 18 до 40 лет следует считать по 360 рублей, более старых и младших — по 180, «за вдов и девушек не престарелых — по 50, за замужних же женщин особого зачета не назначать. Император Павел, однако, подписать документ отказался: найдя неприличным официальные толки о ценах на живых людей».

19 марта 1800 года выходит указ против ростовщиков «сущих чуждого хищников». Крестьянские просьбы и жалобы, категорически отвергавшиеся в прежние царствования, Павлом даже поощрялись.

«В начале 1799 года царя запросили о праве секретных арестантов подавать прошения из Сибири и других мест заключения (в связи с тем что по указу Екатерины II от 19 октября 1762 года «осужденные за смертоубийство и колодники доносителями быть не могут»). 10 марта 1799 года Павел велел письма от сосланных (на царское имя) принимать».