Императорская любовь

— Защита в таком случае не срабатывает? — спросила я, нарушив успевшую основательно затянуться паузу.

— Что? — от неожиданности растерялся Леонель.

— Например, тебе дан доступ в мой дворец, и ты можешь провести за собою кого угодно?

— Если у кого-то имеются дурные намерения относительно вашего рода, барьер таких не пропустит, — пояснил Леонель.

Слушаю, и растворяюсь в звуках его голоса. Однако главное ухватить всё же удалось. Действие защитного артефакта — это ещё и своеобразный детектор лояльности. Не пройдут только враги, а вот союзники смогут. Только не напрямую, порталом, если, конечно, их не пригласил хозяин или кто-то из его «близких», а окольными путями, то есть пешим ходом от самых границ моих земель. Интересно, а…

— А если кто-то враждебно настроенный на момент активации защиты уже был внутри? — интересуюсь.

— Его выкинет, — отозвался император, и только сейчас, за болтовней, я заметила, что мы уже миновали рощицу и огибаем довольно глубокий овраг.

Склонилась немного вперёд, потрепала Солнышко по шелковистой гриве, мысленно благодаря за помощь. Леонель, видимо, воспринял это как знак того, что разговор окончен, и навязывать своё общество не стал, направившись вперёд, в авангард нашего отряда. А жаль. Я не прочь была поболтать. Но не кричать же всем на потеху — «постой»!

Итак, что я узнала из его рассказа? Враги на мои земли теперь точно не войдут… Вернее, до тех пор, пока есть питающая защитное поле энергия. То есть, пока во мне теплится жизнь. И почему-то мне кажется, что чем активнее будут попытки прорваться внутрь, тем скорее я начну слабеть. А ещё… Ещё я вдруг осознала главное: все жители моего родового поместья лояльны лично мне! Ведь на Раментайле именно я сейчас единственная представительница рода герцогов Заславских. И все работники мне верны. И Витаэль. Ведь он прибывал во дворец по приглашению управляющего. И некогда несправедливо обвинённые мною Мэрион и Арлетта, и… Да, и Леонель!

Едем дальше. Я любуюсь возглавляющим отряд Леонелем. Вот нельзя быть мужчинам такими. Слишком красив, слишком умён, слишком уравновешен, слишком… Всё слишком. Обидно, что сказка про козочку — всего лишь сказка. Я была бы не прочь настругать с ним голубоглазых блондинистых карапузиков.

Вот только легко самой себе говорить, мол, надо бороться за своё счастье. Но я ведь помню, что по факту являюсь всего лишь бракованной копией той, которую он любил. Коробит как-то необходимость борьбы за право стать заменой. Да и к тому же не стоит забывать о том, что я временная гостья в этом мире. А для мимолётного романа Леонель слишком… Да-да, опять это проклятое «слишком», и на этот раз, касается оно чрезмерного благородства Его Императорского Величества.

Мысли мыслями, а толку от них нет. Едем. Солнышко молодец, идёт так плавно, словно трава на ветру стелется. Ни тебе толчков, ни рывков. В этом плане всё хорошо, а вот в остальном… Ноги и спину уже сводить начинает от необходимости долгое время находиться в непривычной позе. Сейчас бы спешиться, пройтись, а то и вовсе какие-нибудь разминающие упражнения сделать, разгоняя кровь в мышцах. Но останавливать из-за этого отряд? Неудобно как-то признаваться в собственной слабости, а посему терплю. Порой склоняюсь к лошадиной шее, делая вид, что поглаживаю роскошную гриву. Ну и поглаживаю, конечно. В таком положении пояснице хоть немного полегче. Но в остальное время стараюсь брать пример с Арлетты. У той, вон, идеальная осанка! Едет в таком же, как и у меня, седле, и тоже на коне, а так вот, со стороны, посмотришь — королева на троне восседает, не иначе.

— Вот видишь, ничего страшного, — подъехав поближе, произносит подруга.

Что ей сказать? Лишь улыбнулась так, как смогла. Боюсь, правда, что это больше смахивало на оскал. По крайней мере, Арлетта прекратила попытки разговорить меня, отъехав в сторонку. Остаётся лишь надеяться, что она не обиделась. Хотя это вряд ли. Если уж прошлые мои закидоны девушка умудрилась понять и простить, то и сейчас однозначно должна догадаться, что я просто-напросто устала.

Время идёт. Солнце в зените. Ног уже почти не ощущаю. Во рту пересохло так, что язык к нёбу прилипает. Интересно, неужели никто кроме меня не устал? Хоть бы крохотный привал сделали. В кустики бы сползать, носик попудрить, воды напиться, да полежать на сочной луговой травке часиков этак дцать. А ведь это не более чем полпути только до цели, а потом… Потом нам ещё обратно возвращаться. От одной этой мысли тело превращается в безвольное желе, так и норовя сползти с седла, а там уж будь что будет.

К тому моменту, когда сил уже совсем не осталось, в затуманенное от усталости сознание ворвался приказ о привале. Солнышко сама остановилась. И вот она, исполнившаяся мечта — слезай с лошади, разминайся, валяйся, что хочешь делай. Вот только сил нет. Совсем нет.