Императорский отбор для попаданки

Я обернулась и увидела грузную, уставшую женщину, появившуюся из-за поворота, которая наткнувшись на нас, свела брови и недовольно пробухтела:

— Дел невпроворот, а ты, Конрад, за свое. Сгинь — не то Эдмару пожалуюсь.

— Хоть обжалуйся! Он мне ничего не сделает! — взвизгнул истерично тип и, скривив оскорбленную мину, ретировался.

Я и женщина остались одни.

— Чего стоишь — в гляделки играешь? — хмыкнула она. — Работы много. Или хочешь места лишиться?

— Нет-нет! — повертела я головой и схватила ведро с щеткой, показывая, что готова трудиться.

— Тогда идем. Или Конрад приглянулся?

— Фу! — сморщилась я.

— Скромнее будь, незаметнее. Ишь, вырядилась… — женщина недовольно оглядела меня, хотя мое платье точь-в-точь как ее, только размером меньше. Не удивлюсь, если мою форму выкупили у настоящей работницы дворца.

— Я ничего такого и не думала. Просто не ожидала, что подкрадется… — объяснилась, чтобы не молчать и не вызывать подозрений.

— Новенькая что ли? — обернулась женщина. Хорошо, что при спуске по крутой винтовой лестнице она больше смотрела себе под ноги, иначе бы заметила, что я дрожу как осиновый лист.

— Угу.

— М-м! То-то думаю: чего ты такая забитая? И вроде тебя прежде не видела.

Накатила паника: не раскусили ли меня? Пора ли доставать колбаску, чтобы откупиться? К счастью, женщина больше меня не расспрашивала. Более того — смилостивилась и сообщила:

— Мой совет: в крыло, где поселились претендентки, мужчин не допускают, даже фреев, поэтому можешь не стараться — толку не будет. А от претенденток схлопочешь запросто. Краше их мордей во дворце не должно быть, — хохотнула она, довольная своей шуткой.

— Благодарю за совет, — я на ходу изобразила неуклюжий реверанс. — А как же Конрад? Он не мужчина?

Женщина ехидно поинтересовалась:

— Хочешь убедиться?

— Нет!

— Он племянник придворного нарезчика мяса, — приложила палец ко рту, показывая, что сплетничать о нем не стоит. — За магические ограничители не заступает, правил не нарушает… Что с него взять?

Лишь после намека я спохватилась, что по этажу, на который мы спустились, витает запах еды и свежей выпечки.

Я обрадовалась, потом спохватилась: велика вероятность снова встретить Конрада и его дядьку, — и вздохнула.

— Ничего, обтешешься, попривыкнешь — легче станет, — спутница толкнула одну из тяжелых кованых дверей и вошла. Я зашла следом.

Кухня, которую увидела, оказалась просторная, но совершенно непохожая на дворцовую. Даже в трактире Адели имелась небольшая магическая плита, а здесь самые обычные, в которых надо ворошить золу кочергой. И пахнет хоть и вкусно — отнюдь не трюфелями и не изысканными ароматами.

— Чего стоишь? Ставь, — спутница указала на угол, где стояла огромная бочка с мусором, и дала мне возможность хотя бы на несколько мгновений спрятаться от любопытных глаз.

Что это черная кухня, на которой готовят для дворцовой прислуги, поняла, когда успела оглядеться и заметила за длинным деревянным столом, на грубо сколоченных скамьях женщин и девушек. Горничные и служанки, одетые менее опрятно, чем первые, сидели и ели, громко стуча ложками по мискам.

У огромных плит с кипящими кастрюлями две девочки, лет пятнадцати, ползали на коленях — драили серый каменный пол, а над ними стояла старуха и тыкала пальцем, указывая, где надо лучше тереть.

— Ты кто? — заметила меня она. Вытянула тощую, морщинистую шею и подслеповато прищурилась, чтобы разглядеть лучше.

— Это новенькая, — ответила за меня моя спутница, решив, что я пугливая. — Нам поесть бы.

— Лентяйка ни ложки не получит! — прокаркала неприятная старуха, повернулась к столу, взяла что-то темное, подозрительное и… швырнула в меня.

Я испугалась, рефлекторно отскочила.

— Эми, смотри как белоручка работы шарахается! — загоготали женщины. — Тряпки боится.

Передо мной и вправду лежал кусок тусклой тяжелой ткани.

— Пока кухню не отдраите до блеска — еды не получите, — прокаркала старуха и потянулась за метлой, что стояла у стены. Заметив это, девочки заработали усерднее.

Не мешкая, я подоткнула юбку за пояс, подняла брошенную тряпку, намочила ее и, встав на колени, принялась мыть старую, выщербленную плитку.

Уже скоро от щелочи и грубой мешковины заболели руки. Спину и колени с непривычки ломило. Однако девочки не хныкали, и я держалась. Зато по чуть-чуть подползая к служанкам, решившим немного поболтать после сытного обеда, могла слушать сплетни.

— Норидийка посетовала, что тушеное мясо жесткое, — пожаловалась старуха. — Это у Бенгейта-то? Неужели беззубая, как я?

— У них, дикарей, традиция — зубы подпиливать… — присоединились к обсуждению и другие женщины.

— Дикарка, а на нашего принца рассчитывает. Только мрака ей лысого, а не Селебрина!

— От нее рыбой пахнет, говорят.

— А от эвискарки, поговаривают, травами, — осмелилась подать голос девочка, что мыла полы рядом со мной. На нее сразу цыкнули.

— Говорят эвискарка — хорошая травница и даром магическим владеет, — оценив мое рвение, старуха подобрела и села за общий стол.