Императрица

А командующий императорскими армиями Цзэн Гофэнь был выходцем из среднеюжной провинции Хунань и принадлежал к известному сельскому роду. Дед Цзэна учил его мудрости и наукам. Когда же юноша овладел обширными знаниями, то предстал на императорский экзамен и с первого раза блестяще его выдержал. Вскоре молодой человек был принят в столице и удостоился должности в правительстве. Но вот вспыхнуло восстание, и как уже опытный чиновник, Цзэн Гофэнь получил от Трона приказ отправиться на юг и восстановить там императорские армии, разбитые мятежником Хуном. Генерал обучил прекрасное войско, названное хунаньскими храбрецами, но прежде чем идти на Небесного царя, решил дать им понюхать пороху в войне против местных разбойников. К сожалению, он так долго закалял своих крестьян-ополченцев, что другие генералы совсем потеряли терпение, ибо за это время мятежник Хун отвоевал почти половину юга. Разъяренные полководцы доносили на своего медлительного соратника в столицу, и теперь высочайшая придала их жалобам силу своего приказа.

— Как смеет этот Цзэн Гофэнь, — спросила она принца Гуна, — удерживать все силы храбрецов в то время, когда каждый день мятежники отхватывают у нас на юге все новые и новые провинции? Когда мы потеряем все царство, что за польза будет от его храбрецов?

— Высочайшая, — отвечал принц Гун, — даже когда храбрецы идут в наступление, они не могут быть повсюду одновременно.

— Они должны поспевать повсюду одновременно! — воскликнула Мать императрица. — Долг предводителя — посылать их во все края, наносить удары там, где мятежники сосредоточиваются, в тех местах, в которых они замышляют напасть, и везде, где они угрожают прорвать наши ряды. Что за упрямец этот Цзэн Гофэнь, если он ведет свою войну в одиночку!

— Высочайшая, — сказал принц, — осмеливаюсь предложить стратегию. В настоящее время мы находимся с англичанами в состоянии перемирия, и они предложили нам принять услуги английского воина, который возглавит сопротивление мятежникам. Если сначала белые люди поощряли мятежника Хуна, потому что он называет себя христианином, то теперь считают его сумасшедшим, и нам следует этим воспользоваться.

Императрица обдумывала слова принца Гуна. Ее тонкие руки покоились на резных подлокотниках трона, и казалось, что это заснувшые, блистающие геммами птицы. Однако вскоре ее пальцы беспокойно забарабанили своими золотыми щитками по жесткому дереву.

— Знает ли Цзэн Гофэнь об этом предложении белых людей? — спросила она.

— Знает, — ответил принц Гун, — и напрочь его отвергает. По-моему, этот генерал так упрям, что предпочитает отдать всю страну в руки мятежников, нежели выиграть войну с помощью иностранца.

Ей вдруг начал нравиться этот Цзэн Гофэнь.

— Каковы же его доводы?

— Если мы примем помощь от англичан, То они, несомненно, запросят за нее какую-то цену.

Сиявшие драгоценностями руки сжали подлокотники.

— Правильно, правильно, — вскричала императрица. — Они потребуют ту землю, которую спасут для нас. Да, я начинаю доверять этому Цзэн Гофэню! Однако больше отсрочки не потерплю. Ему следует прекратить приготовления и начать нападать. Пусть окружит Нанкин всеми своими силами и начнет сжимать вокруг города кольцо. Если вождь Хун будет убит, то его последователи разбегутся.

— Высочайшая, — холодно возразил принц Гун. — Осмеливаюсь на свой риск сказать, что сомневаюсь, мудро ли вам советовать Цзэн Гофэню по военным вопросам.

Она метнула в него огненный взгляд:

— Я не спрашиваю вашего мнения, принц!

Голос у императрицы был мягок, но вельможа заметил, как лицо ее побелело от ярости, а все тело задрожало. Он склонил голову, сдерживая свой собственный гнев, и немедленно удалился. После ухода принца высочайшая сошла со своего трона и направилась к письменному столу, а там написала эдикт далекому генералу.