Императрица

– Ты сама приняла решение. Оставила меня здесь. Так что да, это терпимый вариант. Я узнал, как важно иметь рядом хотя бы одного человека, на которого можно положиться… Лучше он, чем никто. Прежде я сказал ему, что ты согласилась на брак, а теперь могу сказать тебе, что и он одобряет наш союз. Ты все еще любишь меня, Немезида? Если да, то прекрасно. Мы поженимся, как и собирались. Ты согласна обменять это на скипетр? Как по мне, затея приятная.

«Приятная». Ну и словечко.

– А ты уверен, что Алектар одобрит брак? – пробормотала я.

– Непременно. Он теперь твой главный защитник.

Я фыркнула. Вот уж нет. Просто я была именно той женой, которую Пасус хотел для Тайруса. Безвредной женушкой, что никогда не отнимет у него власть, которую Тайрус мог принять после четырех лет на веналоксе (из них трех лет в разлуке). Теперь в его взгляде больше не было любви.

И я знала, что так будет. Заранее подготовила себя, собралась с духом. Но все равно было больно.

Если начну горевать о своей потере, сойду с ума.

– Когда? – спросила я.

– Алектар! – позвал Тайрус.

Сенатор так быстро вернулся, что стало ясно: он подслушивал и только ждал этого момента. Меня передернуло от ненависти к нему. Ситуация сбивала с толку. Я понимала, что когда вернусь, Тайрус не будет смотреть на меня, как прежде. Но в его улыбке таилась какая-то неестественная отстраненность. Я представить не могла, что он подружится с Пасусом, и уж тем более, что станет глядеть на него с теплотой, будто на близкого человека.

– Как насчет завтрашнего дня? – спросил Тайрус.

– Свадьба? Завтра? – опешила я.

– Так скоро? – Пасус удивился не меньше моего.

– Почему нет? – сверкнул улыбкой император. – Никто не посмеет сказать, что мы не принесли кровавую жертву. Давайте перейдем сразу к сути.

Пасус сложил руки.

– А приготовления… все, как мы обсуждали?

– Именно так. – Тайрус втянул веналокс из кольца и на этот раз вытер нос рукавом. – Мы уже три года как помолвлены. Никто не скажет, что свадьба внезапная. – Он рассмеялся и указал в окно: – Посмотрите, сколько кораблей собралось. Как нам устоять перед возможностью предстать перед такой широкой аудиторией?

Пасус повернулся ко мне.

– И когда императору ждать координаты ски петра?

Тайрус уставился на меня, тоже ожидая ответа.

– А священники вас уже поддерживают? – спросила я, глядя на них.

– Я навел много мостов в надежде, что ты вернешься, – отозвался Пасус.

– Я сдержу слово, если он сдержит, – заявила я Тайрусу. Затем уже сенатору: – И больше не донимайте меня этим вопросом и не заговаривайте со мной без надобности. Я буду ненавидеть вас всем сердцем до своего смертного часа.

– Как и я, – согласился Пасус. – До твоего смертного часа.

Тайрус подавил смешок и снова от души затянулся веналоксом.

– Видите? Перебранки, едва завуалированные угрозы. Прибавьте пару покушений на жизнь, и из нас получится настоящая семья Домитрианов.

* * *

Я выбрала своим шафером Гладдика, потому что только его одного хотела видеть.

Как только я вошла на корабль, то увидела его.

Бронзовый бюст грандессы Цинии.

Я уставилась в ее слепые глаза, смотрящие куда-то выше меня. Что могло заставить сына выставить орудие убийства отца на почетное место? Гладдик появился на пороге и замер.

– Немезида! Это ты. Я так рад…

Я отмахнулась от приветствий и кивнула в сторону статуи.

– Почему ты ее держишь?

Гладдик судорожно вздохнул.

– Это дар императора.

Я посмотрела на него, посмотрела по-настоящему. Он держался нервно, напряженно, словно животное, которое слишком долго преследует хищник. Глаза казались слишком большими на лице.

– Он… он дал мне бюст в обмен на этот корабль.

– Что?

– Я продал ему «Атлас» за бюст. А он тут же передал корабль кому-то еще. Император гуляет с размахом, когда может, так что, наверное, уже все промотал… Сказал, он очень добрый, поэтому разрешит мне остаться на борту, пока новый владелец не захочет забрать корабль. – Лицо Гладдика исказилось. – Вообще-то я не очень понял смысл такой сделки.

– Почему ты вообще согласился? – воскликнула я. А потом вспомнила, как он сунул руку в гравитационное кольцо. – Ты его так боишься.

– Я одна из его последних любимых игрушек, – горько признался Гладдик. – Он повадился заставлять меня принимать вместе с ним веналокс. Наркотик неприятный, и никто больше не хочет попробовать. Это случилось уже после твоего исчезновения. Пичкал меня этой дрянью каждый день, наконец ему надоело… а затем все узнали, что ты жива… Он решил отпраздновать новости. Заставил меня принять веналокс, а потом убедил продать собственный корабль. Этот корабль. За бюст.

Я лишилась дара речи.

– Веналокс правда что-то делает с мозгами, – пробормотал Гладдик, потирая лоб. – Сделка казалась отличной, когда он мне ее предлагал.

– Да, я помню, как он действует.

– Это своего рода обязательство, – дрожащим голосом признался Гладдик. – Именно этим бюстом он убил моего отца. Я… можешь себе представить, что я чувствую, когда смотрю на статую. Но в то же время это бюст Домитриана. Я не могу его убрать без риска оскорбить императора. Вот и приходится видеть эту голову каждый день. Каждый день.