Императрица Мария Федоровна

Наступило 21 июля 1918 года. С невероятной быстротой отовсюду поступали слухи об убийстве царя и его семьи. «Распространяются страшные слухи о судьбе нашего любимого Ники. Не могу и не хочу им верить, но просто не представляю, как я смогу вынести такое напряжение!.. В четыре часа пополудни встретилась с Орловым. На его взгляд, все эти ложные известия распространяются специально. Дай-то Бог!»

22 июля был день именин Марии Федоровны. Отягощенная плохими предчувствиями, она не хотела никого видеть. В этот трудный день, когда все ее существо ощущало что-то непоправимое, только своему дневнику она доверила всю горечь своего отчаяния. «22 июля. Воскресенье. Печальный день моих именин! Не имела никакого желания видеть кого-либо, хотя многие добрые люди хотели прийти с поздравлениями. Я была тронута этим, но так и не отблагодарила их. Мне прислали множество цветов, целые корзины из Симеиза, из Ялты, от лицеистов, от Гужона и т. п…Была с детьми в церкви, с удивлением услышала, что священник молится за меня. Господи Боже, внемли же моим молитвам, спаси и сохрани моего несчастного Ники! От него по-прежнему никаких вестей, только гуляют страшные слухи».

С середины июля жара становится все нестерпимее. 34° – на солнце, 22° – в тени. Полное безветрие. Mope отливало зловеще зеркальной гладью. На душе Марии Федоровны становилось все более и более неспокойно. «23 июля, понедельник… Совершенно обессиленная от жары до завт[рака], писала и читала. Как тяжко жить, не получая никаких известий! Я в полном отчаянии, – ничего не могу делать – это какая-то постоянная пытка».

24 июля приехал из Кисловодска доктор Варавка и рассказал обо всех ужасных событиях, происходящих в Кисловодске. Здоровье Марии Федоровны ухудшалось с каждым днем. После осмотра Варавкой был поставлен диагноз – катар тонкого кишечника.

25 июля. Отметили 24-ю годовщину свадьбы Ксении и великого князя Александра Михайловича. Собрались все жители Ай-Тодора.

29 июля Мария Федоровна посетила местную церковь, но это посещение навеяло только грустные мысли.

Страшные слухи, пришедшие из Екатеринбурга, отсутствие известий о сыне Мише не давали покоя. «Господи, – писала она в дневнике, – внемли же моим молитвам за моего несчастно любимого Ники, за его семью и за Мишу, о котором я не знаю вообще ничего. Даже где он находится, неизвестно! Ужас!» Сердцем матери она чувствовала, что отсутствие информации было верным признаком случившейся непоправимой беды. В своих горестных мыслях Мария Федоровна постоянно возвращалась к своим дорогим внукам, особенно к цесаревичу Алексею, которому 30 июля исполнилось 14 лет. «Боже, спаси и сохрани его и даруй ему более светлые дни», – написала она в тот день в своем дневнике.

Как явствует из писем арестованных и посаженных в Петропавловскую крепость членов императорской семьи, в июле 1918 года они уже знали о том, что царь и его семья расстреляны. Так, великий князь Николай Михайлович, историк, в письме датскому посланнику Х. Скавениусу, сохранившемся в датских архивах, писал в октябре 1918 года из тюрьмы: «Иллюзии ее Величества Императрицы-Матери по поводу судьбы ее Августейшего сына меня расстраивают. Было бы просто чудом, если б он остался целым и невредимым».

«Они обрекли свои жизни в жертву тем, которых любили»

Дезинформационные сообщения о судьбе других членов царской семьи и их ближайших родственников, пропавших в Сибири, шли теперь потоком в Крым. Так, 3 августа 1918 года, возвращаясь из Мисхора, Мария Федоровна встретила княжну Вяземскую, которая рассказала ей о письме Эллы (великой княгини Елизаветы Федоровны – Ю.К.) к некоей даме из Кореиза, в котором та сообщала, что Элла якобы живет теперь в Екатеринбурге одна, семья ее уехала, и что все остальные члены романовской семьи находятся в безопасности. Мария Федоровна с радостью записала в дневнике: «Так значит, их и вправду освободили – счастье мое неописуемо! Хвала и благодарение Господу!» И тут же грустно добавила: «Впрочем, больше еще ничего не известно».

В действительности к этому времени Эллы – великой княгини Елизаветы Федоровны уже не было в живых. Великая княгиня Елизавета Федоровна была арестована весной 1918 года вместе со своей подругой, монахиней Варварой Яковлевой, в течение некоторого времени она находилась под стражей в здании школы в городе Алапаевске – маленьком сибирском городе, расположенном в ста пятидесяти верстах к северу от Екатеринбурга.

Через сутки после екатеринбургского злодеяния – расправы над царской семьей – за узниками Алапаевска пришли большевистские убийцы. Им заявлено, что они будут перевезены в другой город ради их собственной безопасности.

Проехав двенадцать верст, тюремщики в лесу высадили своих жертв и расстреляли. Елизавета Федоровна была живой сброшена в отверстие глубокой шахты. Такая же участь постигла ее послушницу, Варвару Яковлеву.