Императрица Мария Федоровна

«…Казнь царской семьи, – писал в своем дневнике Лев Троцкий, – была нужна не просто для того, чтобы напугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что впереди полная победа или полная гибель».

Решающая роль Ленина в убийстве царской семьи подтверждается и многими его соратниками, в т. ч. В. Молотовым.

«Не будьте наивным, – сказал Молотов Ф. Чуеву, – без Ленина никто на себя не взял бы такое решение».

Когда Троцкий возвращался с фронтовой поездки, и узнал, что царская семья убита, он спросил Свердлова: «Что – все?». Свердлов ответил: «Ильич и я так решили. Он не хотел оставлять белым живых символов».

Ложь и дезинформация со стороны лидеров большевистской верхушки дошла до того, что, когда наркома иностранных дел Чичерина спросили американские журналисты, что произошло с императором и его семьей, он не нашел ничего лучшего, как ответить, что он прочел в американских газетах, что великие княжны живы и здоровы и находятся в Америке.

В подобном же духе были выдержаны в тот период и заявления советского посла в Берлине Адольфа Иоффе, который в связи с вопросом о возможном выезде из Крыма в Данию вдовствующей императрицы Марии Федоровны заявил, что все без исключения Романовы должны оставаться в России во имя спасения их жизней. В сохранившемся в российских архивах его письме на имя Владимира Ленина Иоффе 21 июня 1918 года писал:

«Невозможно работать, если нет знать, что происходит в России… что-то делается с б[ывшим] Царем – я ничего не знаю.

Кюльман (фон Рихард 1878–1948) – министр иностранных дел Германии вчера об этом заговорил, и я сказал ему, что не имею никаких сведений, почти не сомневаюсь в том, что его убьют, ибо на Урале германофобское настроение, Царя считают немцем, чехословацкое восстание еще более вызывает германофобство и, кажется. Поэтому там не смогут справиться – произойдет подобная расправа. Не доказывая, что это нам страшно навредит, я доказывал, что мы будет невиновны, а вина падет на случай, если действительно что-нибудь произойдет, можно опубликовать вполне убедительный сериал, доказывающей нашу непричастность совершенно необходимо».

Большевистские лидеры, распространяя дезинформацию о гибели царской семьи, не считали нужным правдиво информировать о событиях, происходящих тогда в России и своих представителей за границей, в частности и Адольфа Иоффе. Как свидетельствуют архивные документы, на запрос Иоффе о расстреле императорской семьи Ф. Дзержинский ответил, что сам Ленин запретил информировать Иоффе об этом. «Пусть уж лучше Иоффе ничего не знает, – сказал он, – ему будет легче лгать».

В телеграмме, находящейся также в архиве следователя Соколова, составленной в ответ на запрос датской газеты “National Tidende” о судьбе царской семьи и датированной 16 июля 1918 года, говорилось: «Слух ложен. Экс-царь жив. Все слухи только ложь капиталистической прессы. Ленин».

Из всего сказанного можно понять, что испытывала императрица Мария Федоровна в июльские дни 1918 года, когда к ней в Крым поступала страшная информация, носившая крайне противоречивый характер.

18 июля императрица практически всю ночь не сомкнула глаз. 19 июля, в четверг, в первую половину дня произошло весьма неожиданное, прямо мистическое событие. После завтрака, откуда не возьмись, появились неизвестные цыгане и стали приставать к Марии Федоровне с гаданием. «Они, – писала императрица в дневнике, – желали непременно погадать мне, и, хотя я отказывалась, одна из них уже успела разложить карты и стала требовать денег». Напуганная Мария Федоровна позвала на помощь адмирала Вяземского. Ему удалось прогнать цыган. Вяземский был очень разгневан, но вместе с тем и напуган. По всей вероятности, он тоже почувствовал что-то неладное в этой необычной ситуации.

Чувствовала ли мать в глубине души, что с ее сыном и его семьей уже произошло самое страшное или нет, трудно сказать. Если да, тогда можно только предположить, что их души – душа матери и душа сына – разговаривала в ту роковую ночь друг с другом. В дневнике 17 июля 1918 года Мария Федоровна записала: «Боже, спаси моего бед[ного] несч[астного] Ники, помоги ему в его тяжких испытаниях»!

Судя по дневниковым записям, императрице в те дни было известно, что чекисты бросили в тюрьму верных слуг царской семьи, последовавших за ними добровольно в Сибирь, – генерал-майора свиты Е.И.В. Василия Александровича Долгорукова; графиню Анастасию Васильевну Гендрикову, фрейлину императрицы Александры Федоровны; Екатерину Адольфовну Шнейдер, гоф-лектриссу императрицы Александры Федоровны; придворного хирурга, бывшего в течение многих лет личным врачом цесаревича Алексея – Владимира Николаевича Деревянко.