Императрица. Стать самой собой

Пламя разгоралось, и жар становился невыносимым, а глаза Яна увлажнились от слез умиления. Он вспомнил сегодняшнее признание в любви от девушки из брачного агентства, то, как она отказалась от его убийства и показала отравленную иглу. Ян сжал зубы и стал стонать, громкий крик хотел вырваться из груди, но Ян не кричал. Огонь пожрал два тела, оставив черные обуглившиеся кости.

С казни во дворец Марина ехала в машине вместе с Клайвом. Марина была необычайно спокойна. Ее охватило чувство удовлетворения смертью таких подлых людей.

Зайдя во дворец, Марина услышала приветствия слуг. Увидела большие портреты, развешанные по стенам, на них были изображены прежние императоры и императрицы. Она поняла, что размеренное течение жизни возобновилось. Что массы народа вновь стали жить под законной наследственной властью. И почти физически почувствовала бремя ответственности за судьбу империи. Клайв молча, стоял рядом, когда она рассматривала картины.

– Я так рада, – сказала Марина, её глаза блестели.

– И я, – произнес Клайв, любуясь императрицей.

Они некоторое время смотрели друг на друга, и Клайв захотел поцеловать её, но Марина первой прильнула к нему. И нежно целуясь, они были в предвкушении новой радостной жизни.

Часть вторая

Глава первая

Было пасмурное свежее утро. Возле белой стены родильного дома стояла Марина, держа в руках сверток с младенцем. Её глаза блестели от осознания своего материнства. Это были слезы счастья и умиления. В маленьком свертке спала девочка, её глаза были плотно закрыты. Рядом с императрицей стоял Клайв, на его лице была широкая довольная улыбка. Их фотографировал охранник. После нескольких снимков они сели в машину и умчались во дворец.

Во дворце счастливую пару встречали близкие родственники Марины и сослуживцы Клайва по имперской гвардии. Народу было много и после совместных фотографий и добрых улыбок все сели за стол. Шум разговоров разбудил новорожденную, и она громко заплакала. Марина отнесла её в уютную комнату и положила в люльку. Молодая самка рамтега взяла струнный инструмент и стала тихо петь колыбельную. Слуги подносили угощения, и на радостях все кроме Марины стали пить дорогие вина. Произнеся добрые пожелания и наевшись, гости разошлись. Стало тихо, слуги убирали со стола. Марина открыла окно и стала любоваться видом на сад и дальние здания. Дул прохладный ветер, солнце светило сквозь облака. На душе у Марины было светло, она радовалась рождению новой жизни.

Город Сикром был прекрасен в этот светлый ясный день. В комнате было тепло, желтый солнечный свет лился из окна и открытой двери. Джек Вермеер сидел в позе и медитировал. Затем открыл глаза. Медитация длилась несколько часов. В голове чувствовалась особая ясность мысли и умиротворение. Джек подошел к столу и распечатал пачку сока. Напившись, он снова сел на пол и стал крутить четки. В комнату зашел другой монах.

– Я только что от настоятеля монастыря, совет все-таки решил наградить тебя орденом за твои успехи в познании сикромизма.

– Я польщен, не думал, что во мне есть хоть какие-то способности, – ответил Джек и слегка улыбнулся.

– Твои изречения и комментарии к священным текстам на уровне постаревших мудрецов. И это за такой маленький срок в сикромизме.

– Как называется орден?

– "Орден божественной искры". Он для молодых новичков, многие из которых после достигали большого успеха.

– Я хочу позвонить отцу. Думаю можно прервать мое отречение от мира, чтоб поделиться радостью.

– Сходи к настоятелю, у него есть телефон.

Старый, но крепкий и здоровый настоятель был филдом. На вопрос Джека о звонке настоятель некоторое время молчал. Его синие круглые глаза увлажнились на секунду, а затем он сказал:

– Послушай, Джек, твой отец Ян Вермеер был казнен. Его сожгли по приказу императрицы.

– За что? Он был верным слугой империи!

– Не знаю за что. Но его смерть не должна потревожить тебя, духовные искания дороже родственных привязанностей.

– Да, настоятель, вы правы, – со слезами горечи сказал Джек.

Когда он шел назад в свою комнату, раздражение и злость все усиливались. Ступив на порог, Джек почувствовал, что злоба накалилась до предела. Закричав, Джек перевернул стол, и, взяв стул, разломал его об стену. Повалился на кровать и заплакал. Все ценности сикромизма потеряли для него актуальность в сравнении с желанием отомстить за мучительную смерть отца.

В священном городе Сикроме в храме с высокими потолками под мягким светом, льющимся из окон, стояла Марина, держа на руках ребенка. Это был торжественный момент посвящения в сикромизм. Сам глава сикромизма Томас Сотомайор вел церемонию. Он стоял на коленях перед статуей Лян Кая и говорил:

– Великий бог, озари своим светом и мудростью жизненный путь маленькой Натальи, дочери императрицы Марины. Пусть этот ребенок растет на радость отцу и матери, пусть будет нужным нашей империи, служа идеалам братства, правды и свободы. Под твою защиту мы передаем его.