Императрицы

— Ось подывиться!.. С князем Иваном Сергеевичем, посланником нашим, и конхведератами уладим. Конфедераты подождут… В Петербурге о том мало подумали, что князю-то, может быть, обидно, что по этому делу тебя из Петербурга прислали, точно ему не доверяют. Это к твоей же пользе, что я тебя за жеребцами посылаю. Да не торопись оттуда. Купишь жеребцов, наладишь их отправку, присмотри мне там в датской земле порцелин японский либо китайский. Сказывали мне, что по причине датского торгу с Ост-Индией в немалом количестве туда оный фарфор вывозят и продают недорогой ценой.

Камынин знал — с такими вельможами, как Разумовский, не спорят: «скачи враже, як пан каже»… Поехал он в Данию и только окончил все поручение и по лошадиной и по фарфоровой части, как получил приказание ехать в Швецию за поваренной железной посудой.

Камынин вздохнул, почесал под париком в затылке и поехал в Швецию. Так по делам казенным и частным пропутешествовал он более года и только летом 1774 года вернулся в Париж.

Побывав в посольстве, Камынин пошел на остров Святого Людовика искать принцессу Володимирскую с поляками. Он нашел особняк пустым. Серые ставни закрывали большие окна и красноречивая надпись «a louer»[76] говорила об отсутствии хозяйки. «Да, так оно и быть должно», — подумал Камынин и вспомнил странное выражение косых глаз принцессы — «денег дай…»

Зашел Камынин в кондитерскую Прево, думал, может быть, случайно встретит там милого Доманского, но там о поляке ничего не помнили. Где же упомнить всех посетителей?.. Точно все то блестящее пестрое общество, удвоенное зеркалами гостиной принцессы Володимирской, показалось Камынину в сонном видении — оно исчезло бесследно…

Осенью русский посол во Франции князь Барятинский передал Камынину приказание графа Чесменского спешно выехать в Рим, где отыскать графского адъютанта поручика Христинека и исполнить то, что Христинек доверительно передаст.

Поручение порадовало. Рим давно манил Камынина. В Риме происходили интереснейшие события. В сентябре умер папа Климент XIV, и теперь в закрытом здании заседал конклав для выбора нового папы. Рим был полон съехавшимися со всего света иезуитами и правоверными католиками, и там можно было многое узнать о делах польской конфедерации и об отношениях их к планам государыни Екатерины Алексеевны. Камынин снова окрылился мечтами рассеять польские козни и поработать для матушки царицы. Он с радостью помчался в Рим.

На улицах Рима Камынин застал большое оживление. Было много экипажей, дорожных и городских раззолоченных карет и колясок, носилок, несомых смуглыми левантинцами или черными неграми. Камынин не сразу отыскал указанный ему глухой квартал, где в старом доме, на самом чердаке, в какой-то словно таинственной квартире проживал поручик Христинек. Камынин его давно знал.

Смуглый хорват с блестящими черными глазами под тонким размахом красивых бровей, человек горячий, верный, преданный графу Чесменскому, встретил Камынина радостными восклицаниями.

— Наконец-то вы!.. Я к каждому дилижансу выходил… Все вас ожидал… Такое дело… такое страшное дело…

— Да что случилось?..

— Видите… Только вам и мне граф такое дело и доверяет… Тут появилась одна особа… И эта особа говорит. Выдает себя за дочь покойной государыни Елизаветы Петровны и Разумовского.

— Постойте… Постойте, Христинек… Не ослышался ли я?.. Как вы сказали?.. Дочь государыни?.. Но, сколько я знаю, у государыни детей не было.

— Да… Да, конечно… но вот явилась такая, которая это говорит, и, как всегда, подле нее целая орава иностранной сволочи.

— Кто же это такая?.. Даже интересно… Вы меня сразили… Так вдруг… Ведь это?..

— Страшное дело, Иван Васильевич… Страшное!..

— Если не просто глупое…

— Да, если бы только глупое… Это — графиня Пиннеберг…

— Ничего, слыхал. При чем же графиня Пиннеберг и покойная государыня, царство ей небесное?..

— Пиннеберг, говорят, графство в Голштинии.

— Допустим… Но отсюда до дочери государыни… Какое же это отношение? Откуда граф узнал о ней?..

— Она сама писала Чесменскому, писала и Никите Ивановичу Панину… Она склоняла их к измене государыне в ее пользу как законной наследницы Русского престола.

— Нашла кого склонять!.. Что же мы с вами должны делать?

— Граф поручил получить от нее ответное, уличающее ее письмо и еще какие-то документы и привезти ее к нему в Пизу. Там в Пизе нам все это дело казалось пустяками, вздором, казалось, что меня одного будет для этого достаточно, — на деле оказалось иное. Она окружена двором, и скромному поручику, хотя бы и адъютанту Орлова, не удалось к ней пробраться. Притом, вы знаете, я европейскими языками не слишком владею.

— Но если она дочь?.. Выдает себя за дочь государыни Елизаветы Петровны, она должна говорить по-русски?

— Представьте, ни слова…

— Все это какая-то ерунда… Сон какой-то, сказка?..

— Да, если бы так… Она с турками ведет какую-то канитель. При ней два капитана из Варварийских владений Порты — Гасан и Мехемед…

— Поздно уже… Мирные переговоры в полном ходу.