Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии

Но даже если Гуго и Ричард оказались в некотором смысле соперниками, они также были и союзниками{354}. Англо-нормандская власть была прочной только в Дублине и Лейнстере, а Руайдри Уа Конхобайр все еще пытался бросить ей вызов и восстановить свое господство. Основав еще одно англо-нормандское владение на территории, где Руайдри имел давнее влияние, Генрих создал буферную зону для подчиненной ему территории. Гуго отлично подходил для таких целей: как и Стронгбоу, он принадлежал к лордам марки и разбирался в сложной динамике завоеваний и колонизации. Гуго также стал родственником Ричарда, женившись на его двоюродной сестре Рохезе Монмутской.

Английские и ирландские источники значительно расходятся в описании похода Генриха. Первые видят в этом поворотное событие, после которого Ирландия наконец оказалась в лоне англо-нормандского мира. Вторые представляют Генриха как всего лишь последнего в длинной череде верховных королей. Обе точки зрения оправданны. В конечном итоге английское завоевание действительно оказалось долговременным и преобразовало страну. Однако в краткосрочной перспективе мало что изменилось. На момент возвращения Генриха в Англию в 1172 году реальное англо-нормандское влияние ограничивалось Лейнстером и старыми портами на восточном побережье, основанными еще викингами. Были все шансы, что внешнее присутствие окажется мимолетным: ведь передача земель Гуго де Ласи была в значительной степени умозрительной – в начале 1172 года Генрих еще не владел отданным в качестве феода Митом. Большая часть королевства находилась под властью старого друга и союзника Руайдри – Тигернана Мора Уа Руайрка, который принес присягу Генриху в Рождество. Гуго только предстояло завоевать для себя королевство, а Генрих пока всего лишь гарантировал, что должным образом утвердит все приобретения.

Таким образом, главным препятствием для Гуго стал Тигернан. Тот враждовал с Диармайтом, и эти распри продолжали влиять на ирландскую политику еще многие годы, сталкивая чужеземцев с Руайдри и его соратниками. Стронгбоу и его люди в 1171 году имели дело с верховным королем; теперь Гуго приходилось бороться с Тигернаном. Он продвинулся до Фора в современном Уэстмите и согласился встретиться с ирландцем на холме Тлахтга (современный холм Уорд), к востоку от нынешнего городка Атбой. Здесь располагалось городище железного века, тесно связанное с королевством Мит. Пять лет назад Руайдри Уа Конхобайр проводил тут собрание; теперь оно должно было стать местом переговоров. Неизвестно, что именно произошло на встрече. Англо-нормандские источники утверждают, что Тигернан попытался устроить засаду на Гуго и его людей, а те распознали подвох и убили ирландского короля. Ирландские источники, напротив, пишут о предательстве со стороны Гуго. В любом случае результат был один: Тигернана обезглавили. Его тело повесили вверх ногами севернее Дублина, а голову сначала выставили над воротами Дублинского замка, а затем отправили Генриху II{355}.

И снова мы видим, что традиционные англо-нормандские военные соглашения не распространялись на ирландцев. В самом деле, поступок Гуго не являлся каким-то исключением: он перекликается с более ранними действиями Стронгбоу и его людей, которые публично обезглавили Аскалла мак Рагнайлла и Мурхада Уа Брайна, двух других главных союзников Руайдри Уа Конхобайра{356}. О том, что некоторые англо-нормандцы были обеспокоены такой кровожадностью, говорится в рассказе Геральда Камбрийского о казнях в Багинбане, с которого мы начали эту главу. Сомнительно, чтобы события там развивались в точности так, как сообщает Геральд. Раймонд был его двоюродным братом, а Эрве приходился племянником Стронгбоу. И Геральд, как и везде, стремится скомпрометировать Фиц-Гилбертов в интересах своих родственников. На самом деле этот драматический обмен речами очень похож на текст древнеримского историка Саллюстия «О заговоре Катилины» (Bellum Catilinae), причем призывы Раймонда к милосердию перекликаются с призывами Цезаря, а настойчивое требование мести со стороны Эрве опирается на ответ Катона. И все же скрытая напряженность определенно присутствовала. Поучительно, что даже Геральд, один из самых громогласных антиирландских комментаторов той эпохи, выразил пусть и неявное, но сочувствие ирландцам{357}.