Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии

В церковных кругах также возникло беспокойство по поводу методов завоевания Ирландии: наряду со стереотипными изображениями варварства мы можем видеть и проявления сочувствия{358}. Во французской народной литературе, которая, вероятно, приближает нас к позиции англо-нормандских баронов, участвовавших в завоевании, такие оттенки серого проявляются еще ярче. «Песнь о Дермоте и графе» (один из самых подробных рассказов о вторжении) восхваляет кровопролитие так, как мы не могли бы ожидать нигде на Британских островах (за исключением, возможно, некоторых частей Уэльса и Шотландии). Тем не менее в ней выказывается явное, хотя иногда и неохотное уважение к ирландцам. Они не варвары, а благородные (хотя и отличающиеся в культурном отношении) враги. Их вина связана не с культурой или религией, а с политикой: изгнав своего законного правителя Диармайта, ирландцы показали себя предателями и бунтовщиками{359}.

Изложение Геральда предполагает, что война в Ирландии оказалась более жестокой, чем в Англии или Нормандии, из-за того, что захватчики действовали в соответствии с местными обычаями. Гуго с Ричардом – истинные дети марки – знали, что такое пересечение культур. И все же адаптация предполагает определенную степень знания и понимания. И Гуго, похоже, сумел расположить к себе ирландских жителей Мита. Одно дело – убить нескольких политических соперников, и совсем другое – установить стабильную власть. Для этого требовалось завоевать сердца и умы. Процесс начался в Лейнстере с семьи и друзей Мака Мурхады, а теперь Гуго распространил его на крестьян и аристократов Мита.

Называя Стронгбоу, де Ласи и их людей «англо-нормандцами», мы до этого момента уклонялись от вопроса об их национальной принадлежности. Как мы видели, в Южной Италии нормандские поселенцы быстро пустили корни и к тому времени, когда Рожер распространил свои владения на Северную Африку, пришельцев можно было считать нормандцами только условно. Те же процессы шли и в Англии. К середине XII века значительная часть правящей элиты начала считать себя англичанами, несмотря на то что имела нормандское происхождение и говорила по-французски. К тому времени, когда Ричард и Гуго ступили на ирландскую землю, этот процесс почти завершился{360}.

Современники прекрасно понимали, что завоевания Ричарда и Гуго проходили под английским знаменем{361}. Ирландские хроники обычно называют пришельцев «чужеземцами» (на среднеирландском языке Gaill), но при дальнейшем уточнении именуют их «англичанами» (Sagsannaich). При этом они отражают самовосприятие завоевателей, что демонстрирует «Песнь о Дермоте и графе»: на протяжении 3000 с лишним строк она постоянно говорит, что Фиц-Гилберт и его люди возглавляют англичан (старофранцузское Engleis). Но если захватчики считали себя в первую очередь англичанами, то в культурном отношении они прочно оставались франко-нормандцами. Как свидетельствует «Песнь», говорили они на характерном англо-нормандском диалекте французского языка, воевали по нормандскому обычаю, введя в Ирландии рыцарскую службу и строительство замков, и даже на самом высоком уровне сохраняли земельные интересы в самом герцогстве, о чем свидетельствуют значительные владения де Ласи, а затем и Уильяма Маршала по ту сторону Ла-Манша. (Уильям Маршал стал преемником Стронгбоу в Лейнстере.)

После смерти Тигернана Гуго получил возможность укрепить свое положение. В Средние века, как и в современном мире, войны часто приводили к переселениям, и вторжение в Ирландию не стало исключением. Из-за конфликтов многие мелкие землевладельцы искали защиту и безопасность в соседних регионах. Теперь Гуго стремился заманить их обратно. Он предложил им особые условия, вернув земли прежним владельцам и восстановив их в правах. В то же время он позаботился о том, чтобы его воины вошли в ряды местных лордов. Ключ к успеху заключался в балансировании между интересами местных мелких землевладельцев и новой англо-нормандской элиты.