Империи песка

– Не торопитесь. Позвольте себе отдых. Вернитесь в Париж, хотя бы на какое-то время. Найдите себе девушку, вспомните о радостях жизни. Через несколько месяцев события, пережитые вами, потускнеют. И тогда решите, что вам надо делать.

Но Поль знал, чего хочет. Чтобы добиться желаемого, он впервые проверил действие семейных связей. Все оказалось намного легче, чем он думал. Военный министр лично отменил приказ о его возвращении во Францию, удовлетворив просьбу о дальнейшем прохождении службы в гарнизоне Уарглы. Если когда-либо удастся искупить свою вину, там ему представится такая возможность.

Увы, он просчитался. В Уаргле ничего не происходило, и бездействие лишь обостряло чувство былого провала. В Поле бурлила ненависть к туарегам, и одновременно его терзало чувство вины за свое трусливое расставание с Меликой. Поль не знал себя и не понимал, через что проходит. Он был слишком молод и потому не представлял, что́ ему делать со своей ненавистью. Внутри его все кипело, и сам он медленно разлагался в кислоте собственной одержимости.

Он сидел впотьмах, думал о Мелике и напивался до отупения. Ел мало. Перестал бриться и мыться. В нем не было ни радости, ни искры жизни. Ничего не осталось от прежнего наивного и полного энтузиазма офицера, которого приводили в восторг даже незначительные открытия, касавшиеся пустыни. Он не делился с сослуживцами пережитым. Его начали сторониться и отводили глаза, когда он проходил мимо. За его спиной шептались о «пустынной хандре» – этой бездне, погубившей рассудок многих достойных солдат. И не только рассудок.

Поль продолжал упражняться в стрельбе из винтовки. Он регулярно чистил все свое оружие. Из его комнаты каждый день доносились негромкие звуки: удары точильного камня по клинку сабли, шелест ветоши, которой он смазывал стволы и механизмы огнестрельного оружия, а также звук закупориваемой бутылки.

Он думал об отце, начавшем пьянствовать вскоре после того позорного суда. Когда-то и отец запирался у себя в комнате, точил саблю и не желал никого видеть. Отец и сын дошли до печального конца. Поля удивляло, что он прошел этот путь гораздо быстрее, чем отец.

Однажды к нему постучался часовой и сказал, что у ворот гарнизона какая-то женщина спрашивает его.

– Господин лейтенант, она говорит, что знает вас. Еще говорит, что ее зовут Мелика. Кстати, очень хорошенькая для местной…

Часовой едва не сказал «шлюхи», но вовремя прикусил язык. Девка и впрямь была симпатичной, и он завидовал лейтенанту.

Поль глубоко вздохнул и отвернулся.

– Пусть идет откуда пришла, – тихо сказал он.

Через несколько дней Мелика пришла снова.

– Пусть идет откуда пришла, – повторил Поль и затем следил из окна, как она уходит.

В третий раз часовой даже не стал обращаться к Полю. Он позвал Мелику в караульное помещение и расстегнул брюки. Она сердито отвернулась. Тогда солдат схватил ее за руку и предложил деньги, суя монеты ей в ладонь. Мелика влепила ему пощечину и вырвалась.

– Брезгуешь? – с издевкой спросил часовой. – Привыкла офицерам давать?

Затем в гарнизоне появился отец Жан. Поль находился все в том же растрепанном состоянии. От него разило ромом. Но избежать встречи со священником, которого провели прямо к нему, он не мог, а потому потухшими глазами смотрел на отца Жана.

– Я пришел узнать о вашем здоровье, – сказал отец Жан.

По глазам священника чувствовалось, насколько он разочарован увиденным, но вслух не было сказано ни слова.

Поль пожал плечами, вдруг ощутив стыд за свое состояние.

– Вы спасли мне жизнь, – после неловкого молчания произнес он. – Я должен был бы поблагодарить вас за это. Сожалею, что тогда ушел, даже не простившись.

– И я сожалею, сын мой, – ответил священник.

Судя по голосу, отец Жан едва сдерживался. Поль понимал: священник пришел к нему из-за Мелики, которую привык считать своей дочерью. Она была до глубины души потрясена внезапным уходом лейтенанта из миссии. Однако отец Жан позволил себе лишь намек на недовольство.

– Вы могли хотя бы проститься с ней. Она выхаживала вас.

Каждое слово было для Поля, как удар ножом.

– Не мог, – прошептал Поль. – Вы бы не поняли.

– Так помогите мне понять. Я готов вас выслушать.

Теперь глаза священника были полны сострадания. Он чувствовал душевные муки Поля.

– Не могу, святой отец.

– Тогда давайте вместе помолимся. Попросите Господа о том, в чем нуждаетесь. Он вас услышит.

– Я не верю в Бога, святой отец. Я верю только в дьявола. Я видел его. Видел, кто он такой и где живет. Но я никогда не видел Бога. Если Он и существует, то не слышит. Я больше не стану молиться тому, кто глух ко мне. – Отец Жан попытался возразить, но Поль отмахнулся. – Я не хочу спорить с вами. Оставьте меня в покое. Вам своих дел хватает.

– Конечно. Я не имел намерения вторгаться в вашу жизнь. – Отец Жан повернулся, готовый уйти, но возле двери остановился. – Я могу хоть что-то передать ей от вас?

Поль покачал головой, но, когда рука священника коснулась двери, вдруг передумал: