Империй призрачных орлы. Как русская епархия в Америке послужила фактором в развязывании Первой мировой войны

После закрытия журнала Бергун перебрался в Россию, где стал ездить по всей стране с лекциями о положении русинов в Австро-Венгрии и их желании вступить в единую семью с российским народом. Ему удалось создать целое движение сочувствия русофильскому движению среди русинов, что входило в программу общества как укрепление контактов между подданными «Державной» и «Подъяремной» Руси. В обществе устраивались лекции и заседания, на которых читались доклады русских ученых и общественных деятелей о современном положении и истории, а равно и текущих нуждах Руси Галицкой и Угорской.

21 декабря 1903 года общество торжественно отпраздновало память св. Петра, первого митрополита Московского, выбранного не из греков, а из русских. Петр же, как подчеркивалось, был уроженцем Галицкой Руси. В заключение собрания общества его почетным членом был избран Флавиан (Городецкий), митрополит Киевский и Галицкий.[113]

Почти с самого возникновения Галицко-Русского благотворительного общества его членом стал граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908), который в 1903 году был также избран председателем Славянского благотворительного комитета. Скорее всего, это была не более чем почетная должность для ушедшего в отставку некогда блиставшего политического деятеля. Однако символичность этого назначения уже тогда не могла остаться незамеченной австро-венгерскими дипломатами и политиками. Имя графа Игнатьева, российского чрезвычайного посланника, было широко известно на международной арене как имя дипломата, последовательно проводившего политику российского панславизма. В бытность свою послом в Константинополе генерал Игнатьев и не скрывал своей цели добиться расщепления Оттоманской империи на множество славянских государств, которые бы имели Россию гарантом своей политической независимости.[114] В 1878 году он подписывал со стороны России Сан-Стефанский договор, создавший Сербию как независимое государство. Под давлением международных дипломатических кругов царь вынужден был уволить его в отставку прямо перед Берлинским конгрессом (1878). Фигура Игнатьева во главе Славянского Благотворительного Комитета волей-неволей придала комитету характер наступательно-дипломатической организации, не очень даже скрываемый под одеянием культурно-просветительного и религиозного общества, – что граф неустанно и демонстрировал, противопоставляя идеологию панславизма пангерманизму. Хотя панславизм и представлял собой исключительно культурную программу, но в нее входило и обязательное просвещение всех славян в духе великорусской идеи, по которой России принадлежала роль их естественной защитницы против всяческих притеснений (очевидно, также и со стороны их собственных правительств).[115] И будучи отставлен от своей дипломатической деятельности, Игнатьев оставался вхож ко двору и имел личные беседы с Государем. В глазах Австро-Венгерских политиков таковое Русско-Галицкое общество в Петербурге явилось пока еще скрываемым симптомом тенденции русской внешней политики перейти теперь от Турции к расщеплению самой «лоскутной» империи. Именно этот страх был выражен прямым текстом во введении к Красной Книге, сборнику венских дипломатических документов, которыми Бена обменивалась со своими послами и правительствами задействованных стран прямо накануне великой войны. «Первым шагом (к развалу Австро-Венгрии. – о. М. А.-М.) было создание Балканского союза, задуманного для ослабления Австро-Венгрии, основания которой как великой державы должны были быть расшатаны панславянской и сербской агитацией в ее пограничных областях.[116] В качестве предваригельного шага Турция должна быть разгромлена и изгнана из Европы. Благодаря этому сила увеличенных христианских балканских государств могла бы быть использована Россией в ее борьбе против двух центральных европейских держав».[117]

Возникает вопрос, стояли ли за этой риторикой российского Галицкого общества реальные политические планы? На первых порах – нет. Скорее всего, она оставалась именно безответственной риторикой людей, не имевших реальной власти, риторикой столь частой в политически бесправных, а потому и политически неопытных обществе и церкви. Этим людям ничего, кроме риторики, не оставалось, и они либо пользовались трибуной Галицко-Русского общества для выражения своей романтической идеологии, либо были рады поддакнуть высочайшим настроениям, либо плыли по течению и того и другого. Однако после революции 1905 года и создания русского парламента пропагандистские речи уже получили политическую трибуну и за рубежом к ним стали относиться именно как к таковым – программным политическим речам. Так в думский период председателем общества стал член Государственной Думы граф Владимир Бобринский, последовательно проводивший идею включения Галиции и Карпат с их населением в состав Российской империи.

Пристальный интерес Николая II к Галицийской проблеме