Империя Четырех Сторон

Утром на старте комиссар встал раньше всех остальных членов команды, чтобы незаметно для бывалых гонщиков втиснуть свое грузное тело в плотный комбинезон, доставшийся ему от предшественника. Задача была не из легких. Толстые икры не давали застегнуться молниям внизу штанов, над ботинками, и он оставил их расстегнутыми. Себастьян справедливо рассудил, что на скорость движения автомобиля они не влияют, и решил забыть о них. Другое дело молния на животе. Он не давал ей застегнуться, выпирая, как дрожжевое тесто из кадушки у нерадивой хозяйки. Но оставить все, как было, Себастьян не мог, справедливо полагая, что его засмеют все автолюбители мира. Экипаж Вадима наверняка попадет в объективы телекамер, ведь благодаря журналистам, если верить рекламе, гонку смотрят в девяноста шести странах. Молния, похоже, разозлилась на живот. Она хотела укусить его, но только ущипнула и зажевала футболку. Эспиноза тоже разозлился. Одной рукой он резко рванул молнию вверх, а другой постарался запихнуть вниз живот. Это у него получилось, несмотря на то что на футболке осталась дыра. Но о существовании дырки знал только комиссар. Молния сошлась у ворота. Комиссар сходил к общему умывальнику, сделав вид, что плещет теплой водой в лицо. На самом деле он хотел заглянуть в небольшое зеркало над железным краном, чтобы проверить, как он теперь выглядит. Он нашел себя очень убедительным, несмотря на то, что комбинезон подчеркивал все, мягко говоря, несовершенство его сложения. Но Эспиноза никогда особенно не думал о недостатках своей фигуры. И не отказывал себе в удовольствии, хорошо пообедав, еще и плотно поужинать, что, безусловно, находило свое воплощение в лишних килограммах и округлостях в районе талии.

Себастьян обнаружил, что Вадим и за рулем оставался человеком завидного самообладания. Когда машина рвала покрышку на камнях или зарывалась в песок, украинец, абсолютно не меняясь в лице, открывал свою дверь и принимался за дело: менял колесо или спускал воздух из покрышек. Ведь чтобы ехать дальше по песку, нужно было снизить давление в шинах. Иначе машина садилась в песок еще глубже. Любая физическая работа на жаре плюс пятьдесят становилась тяжелой, почти невыносимой для грузного Себастьяна. Пилот замечал, что штурману тяжело и жарко, и брал на себя все то, что должен был делать штурман. Эспиноза смотрел на капли пота, обильно стекавшие с бритого затылка Вадима, и тихо спрашивал:

– У нас серьезные проблемы?

– Разве это проблемы, Себастьян? – смеялся Вадим. – Акуна матата!

«Да-да, акуна матата, – вспоминал Себастьян песенку из детского мультфильма. – Это же на суахили, ноу проблем!»

А Вадим, продолжая возиться возле разогретого, как печка, колеса, уже напевал:

– «Акуна матата, золотые слова!
Акуна матата, не болит голова…»

Голова болела у Себастьяна. И боль усиливало чувство стыда и вины. Да, он вызвался добровольцем, чтобы занять место штурмана и спасти команду от схода с гонки. Но в то же время его руки оказались ненадежным подспорьем. Впрочем, в отличие от головы.

На одной из остановок Вадим забрался под задний мост.

– Елки-палки! – донеслось оттуда.

– Что-то не так, Вадим? – крикнул штурман.

Пилот, кряхтя, выбрался из-под автомобиля.

– Греется редуктор. Если мы не придумаем, как его охладить, мы застрянем в пустыне.

Это была очень большая проблема. Никто не стал напевать «акуна матата». Редуктор раскалился настолько, что от прикосновения к нему у Вадима на пальце выскочил волдырь. Нужно было стоять и ждать, пока редуктор остынет. Если же ехать дальше, то задний мост может выйти из строя в любой момент. И тогда никто никуда уже не поедет. Эспиноза вникал в ситуацию, потягивая через трубочку воду из питьевого бачка. И тут ему в голову пришла идея.

Набрав полный рот воды, он издал непонятные звуки, что-то вроде «мгаам!», и полез под задний мост. Сделать ему это было сложнее, чем Вадиму, но он добился своего и с силой выпустил струю изо рта прямо на редуктор. Металл злобно зашипел. Себастьян вылез и снова набрал воды. Вторая порция обдала редуктор. Шипение стало чуть менее интенсивным. После третьей водяной струи деталь уже не шипела.

– Гениально! – воскликнул Вадим. – Можно ехать!

Он явно повеселел. Себастьян это чувствовал интуитивно, ведь по лицу Вадима сложно было понять, злится он или радуется. На следующей вынужденной остановке экипаж остановился, и штурман без лишних разговоров полез поливать редуктор. Система принудительного охлаждения работала отлично, и Эспинозе пришла на ум еще одна мысль, которую он счел гениальной. А именно запатентовать столь простой и эффективный способ решения проблемы перегрева.