Империя камня и веры

– Мстить. – Вторя мыслям Габриеля, с пламенем в глазах и сжатыми кулаками сказал Ариан.

– Что, прости? – Сказал Мицелий.

– Мстить. Мстить за тех, кто погиб, отстаивая нашу свободу. Мстить за тех, кого изничтожил кровавый режим. Мы должны отвечать терроризмом на террор. Мы бороться за собственную свободу. Мы должны всё сделать, что б Рейх понял, насколько дорого обойдётся ему Милан. Мы обязаны заставить дрожать от страха верных крыс Канцлера в этом регионе. Мы должны действовать и, причём максимально радикально, иначе наши идеалы ничего не стоят.

После речей Ариана в зале повисла тишина. Все стояли в некотором оцепенении, смотря на Ариана, как на сумасшедшего. Он был подобен безумцу, что одержим маниакальной идеей. В его голосе чувствовался фанатизм, а в глазах горел неистовый пламень и никто не подозревал такого бунтарства в душе парня. Даже Бертолдо и Мицелий за столь долгое время не увидели этого огня в Ариане.

– А как ты хочешь действовать? – прервав тишину, спросил Бертолдо.

Ариан повернул в его сторону свою голову.

– Ха! Место для битвы с режимом всегда найдётся. В нашем братстве уже приготовлен план диверсий по всему Милану. У нас просто не достаточно людей, для его исполнения.

– А ты и на смерть готов пустить своих людей? – С вызовом спросил Мицелий.

– В этой войне без праведных жертв нельзя. Они готовы умереть. Мы готовы пролить кровь за собственную свободу. – Холодно ответил Ариан.

– Ты псих! Ты сумасшедший! Так же нельзя! – Взревел Мицелий.

– Ха! Скажите мне, когда свобода обходилась без кровопролития!? Нам нужно с остервенением сражаться за собственную свободу и независимость! Мы должны за кровь отвечать ещё большим кровопролитием и террором! – На несколько секунд остановился Ариан, немного успокаиваясь и обдумывая следующие слова. Успокоившись он продолжил размеренным и спокойным голосом. – С меня хватит. Я надеялся здесь увидеть достойных людей, способных продолжить войну за независимость наших славных предков. Я надеялся здесь встретить людей, что готовых сражаться за свободу и независимость. Я надеялся,… но увидел здесь трусливых политиканов, что неспособны даже голову поднять из рабского стойла. У меня всё.

Все оцепенели, с ужасом поглядывая на Ариана разными взглядами. Бертолдо был полон презрения к нему, Алехандро был готов рассмеяться над его речами, Давиану всё равно, а Мицелий был готов растерзать его.

Габриель погрузился в собственные размышления. «А отвоевав свою независимость, смогут ли они её удержать? Не скатятся ли они к собственной диктатуре, особенно с такими людьми как Ариан? Чем будет их новое государство? И что вообще они смыслят в построении демократии?» «Да и что Ариан мыслит в деле борьбы, кроме зова романтики юношества и революции» Габриель решил, озвучит собственные мысли, но только касательно незатейливого бунтаря:

– Ариан, – начал Габриель, обратив на себя внимание Алехандро и Давиана, которые на него посмотрели с удивлением, ведь он никогда ранее не осмеливался озвучивать собственные идеи на собраниях сообществах. – Вот отвоевал ты независимость. А ты сможешь её удержать? Ты думаешь, что Канцлер так легко сдаст город? Ты думаешь, что армия режима так мала? Ты не думаешь, что Канцлер просто в Милане увеличит террор, а если не поможет, то он сбросит бомбы и отстроит город заново? Я понимаю, что мы пришли в Рим не через парадный вход и находимся не в центре города, но, если ты прогуляешься в его месту величия Империи, может тебе показать всю силу Рейха? Не спеши воевать с этой военной машиной, которая стирала в пыль целые страны, не то, что города. Или ты историю не учил?

Ариан не потерял фанатичную спесь, но огня в нём поубавилось. В его глазах стал потухать огонь ревности к своим мыслям, рождённый бесконечной убеждённостью в собственных идеях и силах.

– Я… я… не думаю, что обычное сиденье, обсуждение и игра в политику к чему–то приведут. Ой, не думаю, что своими бесконечными сходками, на которых вы просто болтаете, к чему–либо приведут. Нам нужны действия, а не пустые слова. И я пытаюсь вам об этом сказать. Мне с вами не по пути…у нас разные взгляды на мир… – Слабо сказал Ариан, – слишком разные…

– Ариан, ты сам понимаешь, что вас утопят в крови. Месть может пока подождать. Нам нужна продуманность и чёткий план, иначе все мы окажемся у расстрельной стены, а наш город станет тюрьмой, без надежды на гордое и свободное будущее. – Поддержал Габриеля Бертолдо.

Ариан, тяжело выдохнув, оставил своё место у стола. Он медленно подошёл к окну, выходившее во внутренний двор. И стал его разглядывать.

– Ну ладно, давайте подытожим, а то нам завтра на учёбу, – выдохнул Алехандро.

– Хорошо. Мы говорили…

– В часовне кто–то есть, – прервав Мицелия, резко и взволновался Ариан.

– Что? – спросил Давиан, с ноткой волнения в голосе.

– В часовне кто–то есть.

Все резко замолчали, и повисла плотная тишина, разрезаемая лишь тяжёлым дыханием ребят.

– Кроме нас тут кто–то есть. Я думаю нужно наведаться туда. – Сказал Ариан, развеяв густую тишину.

– Не думаю, что это хорошая идея, – устрашённо сказал Давиан.