Империя камня и веры

Парни подошли к старому столу, а Ариан тем временем облокотился на подоконник и стал наблюдать за диалогом.

– Ну и зачем мы здесь, в этих разбитых бараках? – серьёзно спросил Мицелий, уже без улыбки на лице. – Мы будем обсуждать дело освобождение Милана на осколкам римского диктата?

– Я хочу с вами поговорить об очень важном деле, – яростно, уже на грани фанатизма сказал Алехандро. – Милан ждёт нас.

– Мы готовы выслушать твою речь, – спокойно предлагает высказаться Бертолдо.

– Вы поймите. Нам нельзя продолжать борьбу в одиночку, так как наша родина не сможет освободится без единого усердия, – ревностно и яро начал Алехандро. – Я вас здесь не просто так собрал, потому что наши права и свободы нуждаются в скорейшем освобождении. Вы все помните старую притчу про веник? Так вот, это наглядный пример для наших сообществ – в одиночку нас переломают, а вместе мы будем крепче и сильнее.

– Погоди, – вдруг ввязался Мицелий, перебив Алехандро. – Ты хочешь, что б мы объединились в одно движение?

– Да, – Утвердительно отчеканил Алехандро.

– Постой, но если мы будем действовать как единое, то мы с большей долей вероятности привлечём к себе внимание со стороны органов власти Рейха. Не так ли?

– Подожди, я хочу послушать, какие аргументы приведёт Алехандро, в поддержку свой точки зрения. – Немного осадив пыл Мицелия, сказал Бертолдо.

– Спасибо. Во–первых, когда мы будем едины, то нам будет легче будет действовать на массы, в плане их убеждения, в том, что они должны иметь фундаментальные права и свободы, чтобы утвердить либеральную мысль и отделится от Рейха. Во–вторых, поодиночке мы не сможет так эффективно действовать, нежели если будем работать как единый организм. Поодиночке мы слабы, не скоордированность наших действий может привести к излишнему вниманию со стороны Трибунала Рейха. Мы едины своей идеей. Идеей освобождения нашего славного города Милана от жестокого и тираничного режима. – Сказал Алехандро, под конец, скатившись к популизму.

– Я в принципе понимаю твоё рвение создать единую организацию. Да, нам действительно необходимо единство, если мы хотим противостоять Канцлеру и отстоять собственный город. И действительно, если наши действия не будут скоординированы и согласованы, то они могут даже противодействовать друг другу, и это привлечёт для нас ненужное внимание. Да, единство необходимо, но я тебя спрошу об одной вещи – у тебя есть план или черновики того, как будут наши сообщества интегрироваться друг в друга? – Неожиданно спросил Бертолдо.

Алехандро несколько опешил от такого вопроса, но всё же попытался выпутаться из неудобной для себя ситуации:

– У меня есть некоторые представления и идеи слияния наших сообществ в единое. Но я также хочу обсудить это с вашими людьми, узнать, как они относятся к этой идеи, и главное – я хочу, что б вы, господа, предложили свои идеи по этому вопросу, – ответил Алехандро.

– Не нужно передёргивать стрелку на нас. Я понял, что внятного, размеренного и точного плана по интеграции наших сообществ у тебя нет. Так ведь? – Въедливо спросил Бертолдо. Причём когда Бертолдо говорил, на лице Мицелия пробежала лёгкая улыбка.

– Я просто хочу, что б мы это вместе обсудили и вместе приняли решение, не в этом ли основная идея демократии? – Пытаясь сохранить лицо, буквально отбивался Алехандро. – А потом бы передали это на суд народный?

– Хм, то есть ты нас сюда привёл, в этот склеп, что б мы послушали твою эфемерную идею, приняли не понять какое решение, вкинули какую–то идею в наши сообщества и потом не понять где, вновь собрались, что б естественно дать положительный ответ? Это выглядит именно так, – заключил Бертолдо, вконец разбив идею Алехандро.

– Это жутко несерьёзно, – Театрально вторил Мицелий с еле проскользнувшей улыбкой на губах.

– Я… ну для свободы… – беспомощно начал мямлить парень. – Я тогда не знаю. – Бессильно бросил Алехандро.