Империя Хунну

Власть шаньюя, высших военачальников и племенных вождей на местах поддерживалась строгими, но простыми законами. Относительно правовой системы хуннского общества сведения очень немногочисленны. Они сконцентрированы в одной фразе Сыма Цяня: «По существующим среди них законам, извлекший [из ножен] меч на один фут подлежит смерти; у виновного в краже конфискуется семья; совершивший легкое преступление наказывается ударами палкой; совершивший тяжелое преступление предается смерти. Самый продолжительный срок заключения в тюрьме — не более десяти дней, и во всем государстве число заключенных не превышает несколько человек»[877].

В комментариях к 110-й главе «Ши цзи» B.C. Таскин провел обоснованные параллели с правом средневековых киданей и монголов[878]. Определенные аналогии можно зафиксировать в традиционном праве ухуаней[879], тюрков[880], кыргызов[881], отчасти монголов-кочевников более позднего времени[882], хотя необходимо отметить: (1) в целом более мягкий характер карательных норм позднемонгольского права и (2) отсутствие по непонятным причинам в «Ши цзи» упоминания о самом распространенном наказании у кочевников — имущественном штрафе (главным образом скотом).

Интересно упоминание Сыма Цяня о «тюрьмах» у хунну. Такой глубокий знаток права кочевых народов, как В А. Рязановский, отмечал, что заключение под стражу у номадов обычно применяется очень редко, поскольку такой метод наказания противоречит их подвижному образу жизни[883]. В то же время, по-видимому, данный институт власти все-таки у хунну существовал (например, при «ставке» шаньюя для содержания преступников до вынесения приговора). Есть упоминание о «тюрьме-юрте» у жужаней[884]. Возможно, определенное представление о том, что могло из себя представлять такое «заведение», может дать описание монгольской «тюрьмы», сделанное одним из русских путешественников начала XX в.

«Это была простая монгольская юрта, в которой содержалось несколько оборванцев, закованных в железные цепи неимоверной толщины и тяжести. Так как у монгол, ввиду особенностей их кочевого быта, мало помещений, приспособленных к запиранию, то арестованные, во избежание бегства, приковываются к юртам цепями, иногда настолько длинными, что арестант пользуется довольно большой свободой передвижения вне юрты. Мне случалось видеть даже такие случаи, когда арестанты не приковывались цепями к определенному месту, а имели эти цепи на себе, обмотанные вокруг шеи, плеч и груди; тяжесть цепей и стеснительность движений с ними является в этих случаях, по-видимому, достаточным ручательством невозможности побега»[885].

Подобные «тюрьмы» существовали у и у других кочевых народов, например, у арабов и туарегов[886].

Кроме того, с аналогичными целями заключенного могли посадить в яму[887].

В целом наказания хунну были «просты и легко осуществимы»: смерть, ссылка и палка. B.C. Таскиным в вышеупомянутых комментариях к сочинению Сыма Цяня было отмечено сходство с системой наказаний, предусмотренных Ясой Чингисхана[888]. И в первом, и во втором случаях это давало возможность быстро разрешать на разных уровнях иерархической пирамиды конфликтные ситуации и сохранять стабильность политической системы в целом. Не случайно для китайцев, с детства привыкших к громоздкой и неповоротливой бюрократической машине, система управления Хуннской конфедерации казалось предельно простой: «управление целым государством подобно управлению своим телом»[889].

От империи к конфедерации

Стройная система рангов, разработанная при Модэ, не сохранилась в дальнейшем. Впрочем, она и не могла сохраниться. Это связано с тем, что в силу традиционной для кочевой аристократии практики полигамии воспроизводство элиты в кочевых империях осуществлялось едва ли не в геометрической прогрессии. Разумеется, право на наследование положения и основного имущества имели не все потомки, а, как правило, сыновья от главной жены. Остальные наследовали только достаточно высокий статус (скорее всего, в соответствии с принципом конического клана). Однако это не исключало всех наследников из генеалогической иерархии. К тому же всегда встречались исключения для любимчиков или детей от молодых любимых жен. Что же касается многочисленных близких и дальних родственников шаньюя, то в их жилах текла голубая «королевская» кровь и все члены рода Люаньди без исключения имели право претендовать на место под солнцем в хуннской социальной лестнице.