Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Все это стало одной из причин полной интеллектуальной беспомощности перед радикалами в 1917 году. Если так вдуматься — то труды по Французской революции были с одной стороны напичканы не имеющими отношения к реальности лозунгами и сентенциями, а с другой стороны — благословляли на массовые убийства. Доктрина Карла Маркса вообще имела мало отношения к России и походила скорее на религиозное учение, что-то вроде саентологии, чем на план действий. Нигде не было ни малейших признаков плана, как строить новое государство, вдохновившись этими лозунгами, расчет был на «революционное творчество масс». В итоге — свергнув Царя, российские политические элиты и интеллигенция уже на следующий день столкнулись с тем, что они не знали что делать. В самом прямом смысле — не было не только плана, но даже наметок каких-то в голове. Как решать вопрос власти, аграрный, национальный вопросы. Вообще не знали, что делать!

До 1917 года «либералы» не боролись за власть, а раскачивали лодку — это разные вещи. В 1917 году они, как всякая русская интеллигенция, начали судорожно метаться и искать пути решения нерешаемых проблем — как накормить две тысячи человек пятью хлебами и двумя рыбами и все такое. В итоге общество, убедившись в полной непригодности русских либералов к власти, равнодушно отнеслось к их свержению, а на местах, в Польше, на Украине, в Прибалтике, общество, убедившись в полной непригодности русских либералов к власти, выдвинуло сепаратистские проекты. Они кстати были правы — зачем им такая власть, да еще и чужая? После 1917 года рабочие и крестьяне с полнейшим равнодушием отнеслись к кампании массового уничтожения либералов и в целом политически активного общества, проводимой «отцом народов». Отнеслись так потому, что политически активное общество не смогло им ничего дать, кроме беды, голода, расстройства во всех сферах жизни. Оно оказалось полностью бесполезным.

Между тем, если бы российские либералы вдумчиво прочли и осмыслили шедевры британской и американской политической мысли, особенно Левиафана [3]и Федералиста [4] — то они не были бы так беспомощны. Происходящий из переосмысления политического опыта Римской Империи Федералист — представляет собой готовое пособие по строительству государства и написанию конституции, там не лозунги, а подробное и доступное описание действий, которые надо предпринять, решений, которые надо принять, опасностей, которые поджидают вас на пути. Если бы в России до 1917 года был распространен английский язык, если бы кто-то это прочитал — мы бы сейчас жили в совершенно другой стране.

Зная и изучая (по мере сил и возможностей) такого рода литературу, британское и американское политическое наследие, автор может указать на еще одну принципиальную разницу между континентальными и англоязычными политическими мыслителями. Континентальные мыслители пытались в своих трудах найти формулу идеального человеческого общества и идеальной политической власти. Англичане этот период прошли раньше и перешагнули его, а американцы пошли намного дальше. В американской концепции политологии и обществоведения — идеал власти и идеал общества признаются недостижимыми в принципе. Наоборот, утверждается, что власть по природе своей дурна и опасна и от этого никуда не уйти. Британо-американская политология сосредотачивается на том, как создать баланс сдержек и противовесов, не дающий власти проявлять то дурное, на что она способна, и дать обществу какие-то инструменты для контроля над властью и сдерживания ее дурных проявлений.

Это и есть то чего нам так не хватило в 1917 году, потом не хватило в 1991 году, и не хватает сейчас — что вообще отсутствует и в русской и в советской политической культуре: сдержки и противовесы, механизмы контроля. Власть вручается целиком и без остатка. В 1917 году российское общество с поразительным равнодушием отнеслось к тому, что власть из рук хоть как-то, но выбранной и легитимной Думы выхватило никем не избранное Временное правительство. Равнодушно отнеслось к тому, что Временное правительство претерпело две смены состава, и опять-таки, само по себе — Керенский ни в коем случае не был выбором народа. Равнодушно отнеслось к свержению надоевшего Временного правительства и восстанию политических экстремистов — большевиков. К разгону хоть как-то, но избранного Учредительного собрания. Потом — так же равнодушно отнеслись к установлению тоталитарной диктатуры Сталина и к открытой войне против общества, которую он развязал. Тридцать седьмой год, кстати является реваншем за 1917 год, за победу общества над государством в этом году. Сталин, вставший во главе коммунистической бюрократии, восстановленной государственной машины — просто открыл огонь по площадям, уничтожая общество, как таковое, а не троцкистов, бухаринцев или белогвардейских недобитков. Сдержать его было некому.

И — ничему не научившись — в 1991 году мы вручили власть Ельцину. Который уже в 1993 году открыл огонь из танков по Парламенту.

Ничего не меняется…