Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Конечно, в разных местах было по-разному, и наверное успешность крестьян рядом с Фетом частично обусловлена примером рачительного хозяйства, который подавал сам бывший штаб-ротмистр Уланского полка. Были и примеры, которые приводил граф Толстой — нищие деревни, побирушки. Но что предлагал тот же граф Толстой? Всем отказаться от строительства промышленности и сесть на землю? Не строить больше железные дороги, ездить на лошадях, уничтожить университеты?

Русская литература не имеет ни единого положительного героя, который бы разбогател своим трудом, и это подавалось бы как благо и как образец для подражания. Наоборот — почти всегда богатство рассматривалось как трагедия, неважно, честно оно нажито или нет. Подспудно закладывалась мысль, что честного богатства не может быть вовсе. Но богатство то было, его было всё больше и больше. Правительство делало свою работу, народ свою, а вот интеллигенция свою не сделала — не дала системы нравственных ориентиров, какое богатство допустимо и одобряемо, а какое — нет. Вместо этого она сказала — любое богатство предосудимо. Это привело к тому, что в кризисные годы 1914–1917 — общество раскололось, глухое к словам друг друга, ни одна из сторон не хотела социального компромисса — а на посты вожаков общество исторгло из себя тьму авантюристов, подонков и коррупционеров. Не тех, кто сделал все для себя и своих детей и теперь хотел сделать что-то для сограждан — а тех, кто не был богатым, но хотел им стать любым путем.

В итоге — модернизацию страны провели большевики — насильно и с запредельным количеством жертв, наградив нас травмами, которые дают о себе знать и поныне. Ленин и Сталин обманули крестьянство, сначала дав землю, а потом забрав в колхозы, доведя крестьян до состояния хуже рабов — раб получал кормежку от хозяина, а колхозник должен был сдать госпоставки, а себе уже — что осталось. Вымрет — плевать, бабы новых нарожают. И — модернизация, опять такая же, лагерная, с ломкой людей через колено. Но к счастью успели — до войны.

Такова была цена, которую русский народ заплатил за убогость русской интеллигенции.

2.13. Русский бизнес и его отношение к государству

Понять катастрофу 1917 года — невозможно, без понимания роли в ней русского бизнеса, как старого (купцы-старообрядцы), так и нового (управленцы типа Путилова), как русского, так и инородческого (например, Абрам Животовский). Во всем мире люди бизнеса являются опорой консервативных, ратующих за эволюционное развитие сил. В России бизнес давал деньги большевикам, которые были примерно тем же, чем в современном мире является Аль-Каида. Бизнес сыграл огромную роль в том, что в России так и не сформировалось действенного правого движения — в России не было консерваторов из элиты, в России были погромщики-черносотенцы из простонародья, которые мало вызывают сочувствия, как и большевики. В причинах этого надо разбираться, если мы хотим понять историю и революцию.

1. Отношения государства и бизнеса изначально были построены неправильно, они опирались на неправильный фундамент. В отличие от западных государств Россия практически не пыталась собирать налоги в современном их понимании, источники наполнения бюджета были совсем другие. Важную роль в них занимали «откупы» — то есть когда государство продает какому-либо лицу право монопольно заниматься тем или иным бизнесом в той или иной местности. Самым известным из откупов была, конечно же, продажа спиртного, но были откупы на право добывать соль, заниматься горным делом…

Откупы плодили на Руси тьму бедствий. Самый вредный откуп был, конечно же, откуп на право торговать спиртным — государство спаивало народ, подключая к этому и предпринимательский класс. Спиртные откупы плодили преступность — до пятой части заключенных в России сидели за преступления, связанные со спиртным — либо гнали, либо продавали в одной волости спиртное из другой и так далее. Но главное — практика откупов порождала монополизм и убивала конкуренцию на корню. Порождала она и коррупцию. Предпринимательский класс в России оказывался изначально связан с государством теснее, чем того требовалось, и он не был заинтересован в снижении издержек и модернизации. Не было конкуренции, и бизнес не был в ней заинтересован — наоборот, он требовал от государства все новых и новых льгот и тарифной защиты. А если была такая возможность — он объединялся в монополии и диктовал цену рынку — всю прибыль в цепочке съедали низкие переделы и заниматься, скажем, сложным машиностроением при такой цене на уголь и сталь — было почти что невыгодно.

Эта родовая травма русского капитализма — видна и поныне.

2. Русский капиталист, что купец, что бизнесмен — занимал в обществе совсем не то положение, какое ему следовало бы занимать.