Империя Кремля

Бердяев думает, что корни русского максимализма надо искать в русском характере и русском образе мышления. Бердяев — русский философ широкого образа мыслей. В своей роли интерпретатора «русской идеи» как человек истинно русский, он уникален, ибо еще не было другого русского мыслителя, который бы так свободно, так беспристрастно мог говорить о собственном народе, как он. Бердяев любит выражаться парадоксами, порой бьющими в цель, но и нередко спорными. Когда Бердяев писал свою самую известную книгу «Русская идея», перед его глазами была не собственная русская аудитория, а западный мир, всегда враждебный русскому самосознанию. Бердяев в какой-то мере потакал западным предрассудкам о России. Отсюда и невероятная популярность Бердяева на Западе, тогда как в России он пользуется успехом большей частью у либеральных интеллектуалов. При всех этих оговорках, вытекающих из моего субъективного восприятия, все-таки вклад Бердяева в «русоведение» по своей оригинальности превосходит все, что писали иностранцы и сами русские на данную тему. Я не философ и не психолог, чтобы позволить себе рассуждения о русском характере и русской душе. Поэтому я и не судья писаниям Бердяева. И все-таки кажется, что без Бердяева нельзя понять политическую генеалогию «Филофей — Ленин — Горбачев», с одной только очевидной оговоркой: в основе советского коммунизма лежит не мессианская идея Филофея, как думает Бердяев, а всем известная коммунистическая идея английских утопистов Томаса Мора и Роберта Оуэна, итальянского утописта Томмазо Кампанеллы, французских утопистов Фурье и Сен-Симона и немецких утопистов Маркса и Энгельса с их так называемым «научным социализмом». Марксизм, согласно самому Ленину, синтез «трех источников» французского социализма, английской классической политэкономии и немецкой классической философии. Да, коммунизм в Восточную Европу принесли русские танки, но коммунизм в Китае и Индокитае, на Кубе и Эфиопии, в Анголе и Никарагуа (продолжение следует) не продукт русской души, порой даже продукт антирусской души (Китай, Югославия, Албания, Польша). Что же касается русского вклада в коммунизм в виде знаменитой русской крестьянской общины, то ее коммунистическую роль Маркс признавал лишь в том случае, если еще до ее разложения, на Западе произойдет «пролетарская революция». Единственный и действительный вклад русских в марксизм исходит от Ленина и его ученика Сталина. Он может быть охарактеризован очень коротко: «тотальная и тоталитарная дегуманизация марксизма», развивающая из него идею физического насилия («Диктатура пролетариата») и превращающая марксизм в идеологическую сивуху, в эрзац-религию. Одно бесспорно: глобальная концепция утопического коммунизма находится в каком-то родстве с глобальной философией русского мессианства. Но Бердяев идет дальше, делая далеко идущие обобщения о характере русского народа. Народ в догматической фантазии марксистов, каким когда-то был и Бердяев, играет ведущую роль в истории. На самом деле народ есть то, что из него делают его водители. Обратное влияние очень условное. Но в каждом народе есть своя собственная специфика национальных черт, благородных и низменных, жестоких и милосердных, агрессивных и миролюбивых, которыми политические манипуляторы пользуются, каждый раз апеллируя к той стороне полярных черт, которые наилучшим образом служат достижению поставленной ими цели.

В этом смысле Бердяев не прав, приписывая только одним русским поляризованные черты, свойственные любой нации. Однако полезно знать что же Бердяев говорит о русских национальных чертах. Бердяев начинает свою «Русскую идею» со знаменитой цитаты из Тютчева:

«Умом России не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить».

Вся книга Бердяева посвящена тому, чтобы «умом Россию понять» и «аршином общим измерить». Выводы, к которым он пришел изложены в первой же главе. Вот наиболее яркие из этих выводов:

1. «Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, то есть совмещение противоположностей. Им можно очароваться и разочароваться, от него всегда можно ждать неожиданностей, он в высшей степени способен внушить к себе сильную любовь и сильную ненависть».

2. «По поляризованности и противоречивости русский народ можно сравнить лишь с народом еврейским. И не случайно, что именно у этих народов сильно мессианское сознание».

3. «Противоречивость и сложность русской души может быть связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории — Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ, в русской душе боролись два начала, восточное и западное».

4. «Есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине».