Империя, не ведавшая поражений

Сосредоточенно наморщив лоб, он шагал рядом с ней. Когда они решили наконец сделать привал, солнце стояло уже высоко.

XV

— Нариман! — Голос гремел по лесу, эхом отдаваясь в горах. — Нариман!

В нем чувствовалась неприкрытая злость, подобная той, что испытывала она сама, стремясь вернуть себе Мисра.

Это был он. Его не удалось обмануть.

Миср сильнее прильнул к ней.

— Не отдавай меня ему, мама.

— Не отдам, — пообещала она, высвобождаясь из его объятий. — Скоро вернусь.

— Не уходи, мама.

— Мне нужно. Сиди на месте. Вспомни, что случилось в прошлый раз, когда ты не сделал то, о чем я тебя просила.

Проклятье! Это было нечестно с ее стороны. Малыш мог подумать, что во всем виноват он сам. Сплюнув, она натянула тетиву, выбрала три хороших стрелы и проверила, что остальное ее оружие в порядке, после чего отправилась на охоту.

— Нариман! — Голос звучал ближе. Зачем вести себя так, будто он не может ее найти?

Конечно же — Каркур. Старый каменный идол не осмеливался трогать кого-либо в Джебале, не желая, чтобы в том видели его руку. Но он мог сбить своих врагов с толку.

Затрещали кусты. Нариман застыла неподвижно. Шагун был совсем близко. Она отступила в тень, наложив стрелу на тетиву.

— Нариман! — прогремел его голос. — Вот ведь проклятая баба, — проговорил он чуть тише. — Я ее шкуру на переплеты пущу.

Несмотря на злость, он прекрасно владел собой. К ненависти, которую ощущала к нему Нариман, добавился страх.

Она вспомнила, как он ехал через Вади-аль-Хамама, как насиловал ее, вспомнила тот день, когда он пришел за Мисром, и почувствовала слабость в коленях. Он был шагуном, и он с легкостью ее победил. Глупо было пытаться бросать ему вызов.

Кусты затрещали совсем рядом. Она увидела за деревьями что-то белое — его коня. Это был он, шагун, и он направлялся прямо к ней.

Черный всадник. Кошмарный любовник. Отец Мисра. Она представила себе Моуфика и Аль-Джахеза.

— Получи! — выдохнула она. — За то, что ты сделал с моим отцом.

Она натянула тетиву, и рядом хрустнула ветка. Конь поднял голову, прядая ушами. Стрела вонзилась в его горло, вместо того чтобы ударить в сердце шагуна.

Конь заржал и поднялся на дыбы, молотя копытами воздух. Всадник опрокинулся назад. Нариман услышала его судорожный вздох, когда он ударился о землю.

Вскочив, она выпустила еще одну стрелу. Стрела пронзила его джеллабу, на секунду пригвоздив к земле. В эту секунду Нариман выпустила последнюю стрелу.

Стрела отскочила от тазовой кости, оставив кровавую рану на правой ягодице. Он споткнулся, упал, снова со стоном поднялся.

Нариман выхватила саблю и двинулась вперед. В голове ее лихорадочно метались десятки слов, которые ей хотелось ему сказать, прежде чем убить его.

Он вытащил свой меч. Губы его изогнулись в напряженной улыбке.

Нариман осторожно шагнула к нему. «Нападу на него справа, с той стороны, где он ранен, — подумала она. — Он оглушен, и у него идет кровь. Он не сможет двигаться быстро, и я смогу его измотать».

— Лисичка, маленькая дурочка. Зачем ты сюда пришла? Чужие не приходят в Джебал. И никогда из него не возвращаются.

«Значит, я буду первой», — подумала она, но промолчала. На языке у нее вертелось множество слов, но ни одно так и не сорвалось с ее губ. Она приближалась к нему столь же безмолвно и неумолимо, как он к ней перед тем, как изнасиловать.

Она нанесла три мощных быстрых удара. Он отразил их, но она заметила беспокойство в его взгляде. Ведь этого не должно было случиться, она должна была пасть под его заклятиями!

— Нариман! Посмотри на меня!

Их взгляды встретились.

По ее телу пробежал огонь страсти. Но, к ее собственному удивлению, она не обратила на это никакого внимания. Воспользовавшись тем, что шагун на мгновение отвлекся, она ударила саблей, оставив порез на его щеке.

Он побледнел. Глаза его расширились. Он не мог в это поверить.

Она ударила еще раз. Он парировал удар и сделал выпад, едва не достав ее. Теперь он знал, что имеет дело уже не с маленькой девочкой.

Он отбил ее атаку, затем отступил. От него исходил странный пронзительный звук, хотя губы его не шевелились. Зашумели листья, поднялся холодный ветер. Острие сабли Нариман начало плавиться, словно свеча на солнце. Переложив саблю в левую руку, она вытащила кинжал и метнула его, как учил ее Моуфик.

Кинжал ударил шагуна в левое плечо. Он пошатнулся. Холодный ветер утих. Нариман выставила перед собой принявшую странный вид саблю. Взгляд шагуна наполнился страхом.

Выдернув кинжал из раны, он снова издал тот же звук. Его раны начали затягиваться.

Неожиданность была лучшим оружием Нариман, но судьба лишила ее его. Впервые она испугалась, что противник может оказаться сильнее.

Она снова яростно атаковала. Он попятился, споткнулся, упал. Она успела нанести ему несколько ран, прежде чем он сумел подняться.