Империя огня. Амнезия в подарок (СИ)

Мне бы воспользоваться этим да флиртовать вовсю с самыми симпатичными эньорами, но я не могла, потому что чувствовала себя не в своей тарелке и боялась сделать ошибку, которая могла бы мне дорого стоить. Как только кто-то любопытный и уже представленный подмечал, что я одна, и собирался подойти, я отходила к столу с закусками и налегала на сладкое. И вот так, жуя какие-нибудь крошечные слоеные пирожки или бутерброды с икрой, мне удавалось избегать лишних разговоров и наблюдать за сливками тоглуанского общества.

Сливки были самые разнообразные. Мужчины постарше, в основном пузатые и явно с завитыми волосами (эньору подражают?), кучковались в одной части залы, а их супруги, разряженные в платья желтых, красных, зеленых и прочих ярких цветов, разбились на группки в другой части и оживленно болтали. Несмотря на яркость и затейливость нарядов, количество аксессуаров, а также на невообразимую сложность причесок, они не могли затмить хозяйку вечера, Кинзию.

Она выделялась средь местных дамочек, как царственная птица-лебедь среди пестрой стайки ярких гомонящих попугайчиков. Она со всеми была вежлива и мила, но то была только вежливость и долг хозяйки. Вообще, наблюдая за Геллами, я заметила, что они, возглавляя общество, при том не кажутся его частью, выглядят несчастными, словно их вынуждают быть здесь со всеми этими людьми.

А вот Мариан так и светился; гости собирались вокруг него, словно их притягивала к нему особая сила – нежные девушки и взрослые женщины смотрели на него влюбленно, откровенно заглядывались, а юноши и мужчины стремились подойти, поговорить. Сизер был центром праздника, рядом с ним смеялись и улыбались.

Когда прибыла Гемма Террел вместе с тетушкой и сводницей Бонфилией Брумой, с большим опозданием, как принято по традиции, Сизер вышел к ней, взял за руку и подвел к камину, и там, у родового огня Геллов, объявил обществу, что отныне она – его невеста. Гемма от счастья вспыхнула огнем, вслед за ней вспыхнул и Мариан. Два пламени, застенчиво-приглушенное девичье и солнечно-яркое мужское, соединились в одно.

Гости зааплодировали, и общее пламя молодых стало выше, ярче.

Сначала я только губы поджимала, глядя на все это, ведь незадолго до помолвки на лестнице Мариан явно со мной заигрывал, но чем больше я смотрела на пламенную помолвку, тем незначительнее становились личности жениха и невесты и их отношения. Я стала видеть Мариана и Гемму как некий абстрактный идеал, как молодых красивых влюбленных, для которых все только началось.

Как же и мне хочется вот так загореться от счастья – не буквально, а фигурально, и как же хочется любить, быть любимой, чувствовать себя защищенной… Я ведь не настолько старая еще, чтобы мечтать о подобном?

— За бокалом лучше следите, эньора, — раздалось рядом со мной веселое.

Обернувшись, я увидела Бонфилию Бруму, и заметила, что бокал в моей руке сильно накренился и шампанское из него течет на пол. Я поставила почти пустой бокал на стол и снова стала смотреть на светящихся жениха и невесту.

— Красивейшая пара, верно? — с гордостью сказала Брума. — Уж я-то знаю в этом толк… Кстати, милочка, вы тоже не грустите, ваше счастье уже близко.

Я недоуменно посмотрела на сводницу. Та кивком указала мне на мужчину, который шел в моем направлении через весь зал.

— Я бы и сама не могла сделать лучший выбор! — заявила сводница. — Наш владетель выбрал для вас прекрасного человека, своего доверенного. Эньор Дарио Верник мастер огня, он отлично владеет великим искусством. Надежен, как скала, умен и силен. С таким мужчиной ничего не страшно!

Я пригляделась к мужчине. Плечищи значительные, фигура крепко сбитая, коренастая. Он подошел ближе, и я увидела, что он немолод, некрасив и угрюм, да еще и одет совсем не по-праздничному. Более того, его брюки были испачканы, а короткие волосы неопределенного цвета взъерошены и кое-где примяты.

—Вы не думайте, что он из обедневших, — быстро сказала Брума, заметив тоже, как неказисто выглядит эньор, — у него все хорошо с золотишком, просто ему оно особо и не надо – семьи-то нет, а страсти к дорогим развлечениям и нарядам Верник не питает. Он живет службой своего эньору и Тоглуане, а такие мужчины, поверьте моему опыту, на вес золота. Это не сопливый мальчишка, а мужчина в самом соку.

— Неужели? — скептически спросила я. — И сколько ему лет?

— Лет сорок… может, чуток побольше.

Сорокалетний, а может, чуток постарше, эньор Верник пронесся мимо нас, даже не заметив. Я выдохнула с облегчением, а Бонфилия Брума – разочарованно. Женишок упрямо пер к эньору, неделикатно отпихивая в сторону гостей. Брадо вышел к нему, они заговорили и, быстро переговорив о чем-то, вышли из залы.

— Что-то случилось, — с мрачной убежденностью сказала сводница, и не она одна так решила – гости вокруг так и зашушукались.

— Конечно, случилось… — пробормотала я себе под нос и, намеренно наступила на подол своего платья.— Ой! Платье испачкала! Мне надо выйти.

С этими словами я тоже пошла к выходу из зала, красная от обиды.