Империя тишины

Гиллиам неуклюже остановился – возможно, одна нога была у него короче другой? – и выжидающе посмотрел на меня. Не желая, чтобы известные своей раздражительностью охранники направили на меня станнеры, я остался стоять у беседки. Мне хотелось сказать капеллану что-нибудь угрожающее, что-нибудь внушительное. Хотелось припугнуть эту маленькую горгулью. Но ничего другого, кроме насмешек над его уродством, не приходило на ум, и, как бы я к нему ни относился, все же не мог опуститься до подобного поступка. Поэтому я просто шагнул вперед и снял очки, чтобы посмотреть на священника фамильным лиловым взглядом:

– Не стоит думать, будто вам все известно.

Глава 52 Небольшой разговор

Меня мало заботил Гиллиам Вас. Хоть он и был священником Капеллы – по меньшей мере капелланом, а не простым анагностом, – за проведенные на Делосе годы я хорошо изучил этих могущественных противников. Кроме того, интус появлялся редко и ненадолго. И меня постоянно отвлекали другие дела. Наши прогулки с Дорианом и Анаис продолжались. Дети графа стали гораздо лучше говорить по-джаддиански, и это меня радовало. На Эмеше в скором времени ожидали посла из Княжеств Джадда, и граф с лордом Лютором желали, чтобы члены их семьи произвели впечатление на сатрапа знанием языка и культуры Джадда.

Мне еще не приходилось видеть палатинов Джадда, знаменитых eali al’aqran. Когда-то джаддианцы были гражданами Империи. Связанные этнической общностью – их далекие предки населяли Средиземноморье и покинули Землю одними из последних, – более девяти тысяч лет назад они восстали против Форума и Императорского престола. Вопреки ожиданиям, эти некогда отсталые миры на самом краю Галактики сумели добиться независимости, а джаддианские нобили получили право самостоятельно контролировать генетическую судьбу своих детей. Несмотря на малочисленность – всего восемьдесят княжеских семейств и их преданные вассалы, – они были очень сильны армией клонированных солдат-мамлюков и крепкими традициями воинской службы, которые посрамили бы даже Турецкую империю древности. Никогда больше мятежные князья не преклоняли колени перед нашим священным императором. Освободившись из-под власти Капеллы – хотя многие в Княжествах продолжали поклоняться Матери-Земле, – джаддианские нобили совершенствовали свои кровные линии, используя евгенику так, как им ни за что не позволила бы Империя, и заявляли о превосходстве своих генетических программ и образа жизни. Они были нацией сверхлюдей, полубогов.

Я надеялся их увидеть. Истории о хрустальном дворе Альказ ду Бадра, о гареме князя Альдии, об искусстве и нечеловеческой быстроте мастеров меча маэсколов давно уже стали в Империи легендами, такими же экзотическими, как ужасные сьельсины, и странными, как слухи о Воргоссосе и прячущихся среди звезд экстрасоларианцах.

После того дня в резервации Улакиль мы с Валкой проводили вместе много времени. При всех различиях нас объединяло уважение ко ксенобитам и неприязнь к Капелле. Она поняла, что я тогда говорил искренне, на мгновение вырвавшись из-под надзора Империи. Она видела во мне мальчика, сбежавшего с Делоса, чтобы не лететь на Весперад, и не презирала меня.

Однако меня по-прежнему не выпускали за пределы дворца без сопровождения, поэтому на новые откровенные беседы с Валкой рассчитывать не приходилось. Несомненно, во дворце нашлись бы места, где мы могли бы переговорить с глазу на глаз, но знали о них только сам граф и его приближенные, а о том, чтобы спросить, где это, не могло быть и речи. И вот однажды я оказался возле двери в апартаменты Валки, не в первый и не в последний раз. Она никогда не приглашала меня войти, мы прогуливались по дворцовым колоннадам и сводчатым залам или спускались к террасовым садам, которыми изобиловала южная часть зиккурата.

Валка не открыла дверь ни на мой первый стук, ни на второй. Я долго простоял в неловком молчании, пересчитывая черные и темно-желтые плитки, выложенные «елочкой» на полу. Мимо меня прошли логофеты, сопровождавшие какого-то важного внепланетника в дюрантийском одеянии. Они едва удостоили меня взглядом, а я притворился, будто поглощен тем, что показывал голографический экран на противоположной стене: причудливые завихрения розовых и фиолетовых облаков, окутывающих геометрически строгие очертания мандарийского монастыря из белого камня. Табличка в углу туманного пейзажа сообщала, что это храм Башан на Цай-Шэнь.