Империя тюрков. Великая цивилизация

При минимальных потерях своих воинов Шейбани присоединил Астрабад и Гурган. Теперь он становился властелином обширной империи, простиравшейся от Каспийского моря до пределов Китая и от Сырдарьинского правобережья до центрального Афганистана. Он утвердил вершину своего единовластия над этими богатыми и огромными землями, увенчанный пышным титулом светского и духовного главы империи «имам-уз-заман уа халифат ур-Рахман». Это важный момент, и мы поясним значение этого религиозного титула, принятого Шейбани-ханом. Титул, несомненно, имел глубокий смысл и большое значение среди того противостояния религиозных воззрений, которое резко наметилось к приходу Шейбани-хана и в Средней Азии и в соседнем Иране. Если, с точки зрения потомка Чингисхана в шестом поколении, Шейбани-хана, Амир Темур и темуриды, как не чингисиды, являлись узурпаторами власти потомственных чингисидов в бывшем улусе Чагатая, то и их религиозные воззрения были неправоверны, ибо были окрашены, якобы, официальным шиизмом, хотя вопрос о религиозных воззрениях Амира Темура вызывал споры уже в эпоху его великих завоеваний. Он был выходцем из области сильного суннитского влияния, даже использовал необходимость защищать суннизм как предлог для походов против властителей-шиитов. Однако Амир Темур считал себя алидом, и в этом убеждает нас генеалогическая схема, изображенная на надгробной плите Амира Темура в Самарканде, то же самое можно отметить на надгробиях его сына Мироншаха и любимого внука Мухам мед-Султана. И все-таки в государстве Амира Темура шиитские симпатии были слишком заметны: так, в Герате, при Шахрухе, проживал известный поэт Касым-и-Энвар (ум. в 1437 г.), исповедовавший столь крайние рационалистические идеи, что великий таджикский поэт Джами (ум. в 1492 г.) замечает про виденных и слышанных им его учеников, что «большинство их вышло из ярма религии ислама». Это не мешало, однако, Касым-и-Энвару иметь в Герате и его районах множество последователей из знати и простонародия.

Изгнанный из Герата по подозрению в заговоре против Шахруха, Касым-и-Энвар нашел приют в Самарканде у Улугбека, где в течение длительного времени пользовался его расположением и вниманием. Что касается самого Улугбека, то определенно известно, что его жизнь и жизнь высших представителей самаркандского духовенства вызывала осуждение и негодование верующих. Например, самаркандский шейх-ул-ислам Исамуддин, построив доходные бани, устроил по этому случаю пиршество, на которое были приглашены певицы. Узнав об этом, строго правоверный и благочестивый самаркандский мухтасиб Сейид-Ашик явился на этот пир и, обращаясь к Исамуддину, резко сказал: «Шейх-ул-ислам без ислама, по какому такому законному праву можно мужчинам и женщинам сидеть в одном собрании и петь?!» Тот же мухтасиб горячо порицал Улугбека в Кан-и-Гиле под Самаркандом за устроенное им там «разливанное море» для знати и простолюдинов. «Ты уничтожил веру Мухаммедову и допустил обычаи неверующих», – говорил Сейид-Ашик. Улугбек за все это решил устроить над мухтасибом суд из представителей духовенства и наказать его, но из этого ничего не вышло, ибо действия мухтасиба были признаны не лишенными основания.

Бартольд замечает, что «Улугбек в глазах духовенства был несправедливым правителем, при котором уважающий себя представитель шариата не мог без ущерба для своего достоинства занимать должность казия».

Факты, приводимые историками-современниками Султан-Хусейн-мирзы, говорят о его шиитских симпатиях. Любопытно отметить, что от публичного исповедания шиизма он отказался только после множества уговоров, в частности, Алишера Навои. Среди ближайшего окружения Султан-Хусейна, в числе его сановников, поэтов и художников было немало шиитов, которые ни в какой мере не преследовались. Вместе с тем веселые гератские нравы с их, ничем не стесняемым, всеобщим винопитием и «нечестием» находили, несомненно, широкое подражание и в других городах Хорасана, столь открытого для широких торговых сношений с «неверным» западноевропейским миром через Астрабад, бывший тогда одним из важнейших центров мировой торговли шелком. С другой стороны, и по ту сторону Амударьи, в Мавераннахре, тоже было неблагополучно в отношении правоверия. Словом, в доставшемся теперь «Отцу побед», Шейбани-хану, обширном наследии темуридов проступала шиитская ересь, вызывая крайнее недовольство правоверного суннитского духовенства и его многочисленной паствы.