Империя троянов

Бультерьер жадно сглотнул слюну, видя растекающуюся красную лужицу. Чуть поодаль в почтительном полупоклоне склонился сатирус. Чудовищный гибрид, смесь человека и обезьяны. Длинные руки, поросшие густой шерстью, касались каменного пола. Созерцая кровавую драму, он невольно прикрыл глаза. В зале было очень жарко. Горел огонь в камине, лопалась смола на поленьях, в алых отблесках пламени гладкий череп доминиуса сверкал золотом. Люцифер усмехнулся, обращаясь к псу:

– Древние инстинкты, дружище?

– Конечно, доминиус! Я ведь гладиатор! – Пес горделиво выпятил мощную грудь. Он проговаривал слоги на манер собачьего лая.

– Прошла уйма лет!

– Я помню все!

Люцифер извлек из складок плаща кинжал, провел острием по пальцу. Брызнула кровь на пол.

– Угощайся, дорогой!

Бультерьер подбежал к лужице, жадно слизал липкие капли.

– Ты получил медальон, Рамзее?

– Так точно, доминиус!

Золотой медальон обнимал могучую шею пса.

– Чем же ты недоволен?!

– Памятную вещь смертные бродяги швырнули, будто кость дворняге!

– Гордыня, дружок! – Тонкие губы трояна искривились в язвительной усмешке. – Ты разве не слышал, что гордыня – мать всех грехов?

– Чушь собачья! – негодующе гавкнул пес. – Спросите у сатируса, доминиус!

– А ты доволен своей жизнью, сатирус?

Слуга грустно улыбнулся. Лицо примата отображало мимические гримасы, присущие человеку.

– У меня нет выбора…

– Не лги! Выбор есть всегда!

– Ему страшно! – пролаял Рамзее.

– Ваш пес прав, доминиус! – вздохнул примат. – Мне страшно умирать.

– Ты – странный…

– Я – трус. Мои предки сражались и погибали в бою. Я предпочел рабство и теперь служу вам, доминиус. Служу верой и правдой.

– Ты – странный! – повторил Люцифер. – Не каждый может принять смерть, когда того захочет.

В человеческих глазах сатируса навеки запечатлелось выражение скорби. Встретившись с лютым взором демона, он потупил взор.

– Надеешься прочесть мои мысли? – спросил демон.

– Не ваши, сиятельный доминиус. Я вижу мысли инкуба. Читаю его историю.

– Увлекательная драматургия, не правда ли?

– Очень много жестокости и крови. Чужой боли.

– Слишком много загубленных душ! – заметил Рамзее. – Двенадцать детей малых, двадцать одна женщина. Ваш инкуб, доминиус, перещеголял знаменитого Джека-потрошителя. К тому же англичанин просто убивал жертвы, а наш молодец предпочитал терзать несчастных перед смертью. Особливо доставалось женщинам!

– Верное досье! – кивнул Люцифер. – Я посетил героя ночью, накануне казни. Меня привлекли его сила и цинизм. Завтра на эшафот, а он спит сладким сном! Пора менять инкуба, как считаешь, Рамзее?

– Не могу знать! Мне нравится Янош!

– Так что насчет смерти, сатирус?

– Я страшусь боли, доминиус! – вздохнул слуга.

– Можешь воспользоваться ядом.

– Та боль другая, доминиус…

– Вот ты о чем! – протянул Люцифер. – Говори, что тебя не устраивает!

– Мне не нравятся окружающие люди, доминиус. Мне не нравится Гадес. Я плохо чувствую себя среди мертвых. На моей родине сейчас в разгаре сбор весеннего урожая, женщины поют, время зачатия… – Он смахнул слезу.

– Они называют это ностальгией! – прогавкал пес.

Он задрал голову, наблюдая сцену в джунглях. Гиены пытались атаковать смилодона, хищник защищал добычу. Он ранил одного падальщика, оставшиеся двое кружили, пытаясь зайти с тыла…

– Озалии больше не существует, забыл?

– Вы поменяли ее историю. Пламя сожгло планету дотла. Озалия сохранилась в моих воспоминаниях.

– Опять ложь! Вы сами сожгли Озалию! Раньше самцы сражались на кулаках за своих самок. Трогательно и благородно. Получив эффективное оружие, вы немедленно пустили его в дело. Смышленый народ! – воскликнул демон, обращаясь к Рамзесу. – Используя дар чтения мыслей, они усовершенствовали бластеры за смешные полсотни лет. Пустяковый срок, если учесть, что продолжительность жизни особей около пятисот. Вы палили многострадальную планету, пока от нее не остался обугленный шарик! Разве я не прав?

– Правы, доминиус, вы, как всегда, правы…

По мохнатой щеке примата потекли слезы.

– Пустые хлопоты, босс! – сказал Рамзее. – Сколько миров вы ни изводили перекроить – они вечно недовольны!

– Неблагодарность – удел слабых духом! – сказал демон. – Мне надоел нытик сатирус. Искреннее сострадание заслуживают победители. Пошел вон!

– Слушаюсь! – Слуга вышел из зала, тихонько притворив за собой тяжелую дверь.

Люцифер задумчиво продолжал созерцать купол. Уютно потрескивали поленья, гудело пламя в дымоходе. Рамзее нервно дернулся, впился зубами себе в спину, яростно клацнул челюстями.

– Откуда ты берешь блох?

– Хочется быть ближе к природе… – вздохнул пес.

– Фантазер. Как дела в Петрополисе?

– Сию секунду, доминиус!

Рамзее подбежал к массивному канделябру, оперся лапами о постамент, стена бесшумно двинулась, объявилась величественная панорама Дворцовой набережной: по улицам ездили двуколки, гуляли барышни в праздничных одеяниях. В небе парил гигантский дирижабль с портретом Яноша Лютеранина.

– Твоя идея?

Пес радостно хмыкнул.

– Они поклоняются вам, как благодетелю!

– Едва ли…