Империя. Цинхай (СИ)

- Срочное дело, господин Лау! – раздался голос служанки, в котором тряслась тревога и слышалась паника. Хозяин дворца посмотрел на Дами, отметил, что она плотно запахнутая в непрозрачном атласном халате, развернулся ко входу:

- Откройте!

Обе створки распахнулись, по бокам встали Джексон и Сандо, несущие дежурство, позади них стояло двое телохранителей Энди, ожидающих, когда придётся проводить его к собственной опочивальне. Вошедшая девушка почти упала на колени, таким низким был её взволнованный поклон.

- Господин Лау! – не оттягивая, бросилась она в объяснения. – Госпожу Николь отравили!

- Что?! – поднялся Энди.

Стоявший у двери Сандо почти перестал слышать. Он только видел немое движение главы синеозёрных, нависшего над служанкой и уточняющего, о чём она говорит? В ушах ухнуло, золотой ощутил льющуюся в висках кровь. Госпожу Николь отравили. Ему показалось, что отрава сразу же полилась по его крови, и яд вертится в его сердце, разъедая его. Сандо повторял только один приказ самому себе: стой, стой, стой! Потому что он не мог стоять, он бежал, он уже был там, где-то, где она, вопреки предостережениям и запретам, он чувствовал, как оторванный кусок его тела бежит разбираться, что произошло. Но он на дежурстве, он на посту, прежде всего долг. Он не имеет права показать, что его волнует, что он связан… И вместо этого «стой!» самому себе он впивается глазами в Дами и без слов кричит, приказывает уже ей: «Поднимайся и иди! Иди, иди, иди!». Потому что без неё он не может уйти, потому что он приставлен к ней. Дами встала, обвив плечо Энди руками. «Иди, умоляю, беги, беги туда!» - вопит голос Сандо, но он стоит, безразличный, безучастный, выдержанный, начавший снова слышать, о чём идёт речь.

- О боже, Николь! – ахнул Джексон. – Дядя Энди, скорее, нужно к ней!

- Да, быстрее, - кивнул Энди и указал на выход. Дами потянулась следом, и Сандо, опережая их всех, зная, куда все направляются, больше не сдерживается. Он мчится, он пересекает пространство так, словно его не существует.

Дверь спальни Николь открыта, там толпится прислуга, и многие из членов семьи. Изнутри раздаются стоны и хрипы, переходящие в крик невыносимой боли.

Сандо растолкал всех на своём пути и, замерев на секунду в проёме, увидел валявшуюся на полу девушку, скорчившуюся в позе эмбриона, держащуюся за живот, иссиня-серую, с фиолетовыми губами и задыхающуюся от непосильных вздохов. Пресный пот, предвещающий смерть, катился по её лицу.

========== Выжившие ==========

- Николь! – воскликнул Энди, опускаясь к ней, на пол. Он стал оборачиваться к присутствующим людям: - Врача! Срочно, зовите сюда моего врача!

- Ааа! – скрючилась в очередном приступе боли Николь. Она успела взглянуть на Сандо, стоявшего гранитным утёсом над морем волнений людей, и не нашла никакого отклика на свои страдания, поэтому, когда её чуть отпустило, она ухватилась за руку Энди, сочувственно оглядывавшего ту, которую знал с пелёнок. – Мм… - простонала она, стиснув зубы. Из-под ресниц брызнули слёзы, вызванные мучениями внутри, и смешались с потом, катившимся из-под светлой чёлки.

- Что произошло?! Что она ела?! – кричал Энди служанкам, но те косились друг на друга, не решаясь отозваться, да и не помня от всей этой суматохи и осознания её последствий, кто и кому что подавал, был ли кто на ужине? Или не был?